Но вот деньги оказались у нее в руках, а что дальше? Ехать в Туапсе одной? Глупо. А кого взять, Алексея Макарова? Не смешите: как только он узнает о ее плане, о нем тут же будут знать Саша, Гурий Денисович, весь лагерь. Макаров растрезвонит об этом хотя бы потому, чтобы избавить себя от необходимости ехать с ней. Действительно, зачем это ЕМУ?
Но если так, то с кем же ехать в Туапсе?
На уме у нее давно вертелась одна кандидатура. Этой кандидатурой был поэт Вениамин Чавкин.
Однако, не дождавшись, пока его найдут, феноменальный стихоплет явился к Василисе сам.
– Что сидишь сиднем, попу радуя? – распахнув дверь ногой, с апломбом продекламировал он. – Выдь, освежи ее ветра прохладою!
– Привет, Пушкин фетообразный! – оживилась Василиса. – Я только подумала о тебе, а ты уж тут как тут. Нет, мы с тобой все-таки родственные души: ты мысли мои читаешь.
Не дав себе и секунды на размышление, Чавкин выдал:
– Мы с вами родственные души,
Но, черт возьми, что за дела?
Поэта сердце – вам не груша:
Нам породнить пора тела!
Через час они уже спускались к трассе.
– Сашкина, вернись! – кричала вдогонку старшая вожатая. – Кожу сдеру!!!
– Кожу сдеру, – прижимая к груди томик стихов Шарля Бодлера, в ужасе повторял Вениамин Чавкин, – я с тебя поутру…
Здравствуй, Туапсе! Что заставляет порядочных с виду людей бегать зигзагами и зачем турки возят немцев на сломанной лодке
Старший сержант Клопов довольно потер потные ладони.
Подозреваемый – сто пудов – прёт сейчас в наиболее посещаемое как туапсинцами, так и гостями города место: на рынок.
И плевать, что ему, Клопову, поручили «вести» этого второстепенного соучастника, а не главную организаторшу похищения со странным именем Василиса. Внутренний голос подсказывал: именно нескладный лопоухий парнишка и есть ключ к его, старшего сержанта, славе.
А поэт Чавкин, буквально кожей спины ощущая тяжелые подозрения сержанта, резко свернул в подворотню и взял курс на рынок. Народу там побольше, затеряться попроще. Затеряться поэту было ой как необходимо: у него за пазухой лежала пачка денег, которую он незаметно вытащил из сумки с выкупом. Чтобы резко полегчавшая сумка не вызвала подозрений, он положил в неё томик стихов Бодлера. Сейчас Вениамина Чавкина терзало одно желание – узнать, насколько же он разбогател.
Тут сержант Клопов занервничал и допустил серьезную ошибку. Он выкрикнул бессмертную фразу из своего любимого кинофильма «Властелин колец» в переводе Гоблина:
– Стоять, бояться!
Чавкин, и не догадывавшийся до этой самой минуты, что его «пасут» менты, и потому шедший прогулочным шагом, «дал по газам». А бегал он, как заяц: зигзагами.
Тем временем Василиса стояла на пирсе, нервно грызя ногти. Прошло уже пятнадцать минут с тех пор, как поэт отлучился. Куда – это оставалось тайной.
– Ну что ж, – сказала вслух Василиса. – Мы и так на полчаса опоздали, пора.
С этими словами девушка решительно направилась к посудине, над которой развевалось красное полотнище с полумесяцем и звездой посередине. Рискуя свалиться в воду, она сиганула на борт прямо с пирса:
– Мэрхаба! (здравствуйте – тур.)
Это было единственное слово, которое она знала по-турецки.
– Чего надо? – на чистом русском спросила высунувшаяся из рубки голова. Под правым глазом у головы «светил» нешуточный «фонарь».
– О! – обрадовано воскликнула Василиса. – Вы говорите по-русски!
– Греби отсюда, говорю! Мы девочек сегодня не заказывали.
Пришлось Василисе озадаченно поскрести затылок.
– А! Поняла! Не бойтесь, я совсем по другому поводу. Здесь продается древнерусский шкаф?
Надо было видеть физиономию турка. Сказать, что глаза его вылезли на лоб, а нижняя челюсть отвисла до колен – наверно, будет литературным штампом. Тем не менее после слов Василисы перекосило парня отнюдь не абстрактно. Незнакомые гортанные звуки чужого языка полились из широко раскрытой глотки на оторопевшую Василису.
– Он говорит, ты плохой человек! – раздался из-за спины ироничный голос. Василиса резко обернулась и вскрикнула: перед ней стоял Антон Петрович. Собственной персоной.
– Ах ты чёрт! – она в замешательстве сделала первое, что пришло ей в голову – огрела его как следует сумкой с выкупом. – Ты… здесь?!
– Ба! – заржал хиппи. – И ты здесь! Ну и дела!
Турок замолчал и таращил глаза на странную парочку. Однако те уже мирно беседовали.
Василиса коротко обрисовала Антону Петровичу суть дела. И тут выяснилась удивительная вещь: турок вообще был не при делах.