Она всегда любила командовать, быть первой, самой лучшей и самой сильной. Всегда, сколько себя помнила.
Среди малочисленных детей их поселка она была заводилой. И её превосходство признавали не только девчонки или малыши, которые были слабее её и побаивались из-за её невероятной ловкости и проворства, но даже старшие мальчишки, которые могли с ней в этом соперничать на равных. Идона всегда устраивала такие увлекательные игры, что дети тянулись к ней.
Однако, и боялись тоже — в этих играх обязательно был проигравший, тот, кто оказывался слабее. И такого проигравшего непременно ждало наказание. Не просто пройти через болото с опасными змеями, а так, чтобы все видели позорные падения в грязную жижу от тихого шипения Идоны, ловко имитировавшей звук предупреждающей о нападении змеи; не просто раскачаться на лиане, а вниз головой, да так, чтобы все видели страх и слышали визг ужаса того, кто качается; не просто украсть у родителей что-то съедобное, а так, чтобы на виду у всех затем прийти и раскаяться. В общем, придумывала наказания так, чтобы они были не только неприятные, но и унизительные.
Идона считала, что так правильно, так справедливо — слабый должен знать, что он слабак, и все тоже должны об этом знать, и все обязаны его воспитывать, высмеивая его слабость.
Дети после таких игр отворачивались от дочери шефа стейта и не хотели с ней играть — кто-то из-за того, что был растоптан, кто-то — потому, что не хотел в другой раз оказаться проигравшим. Идоне вскоре становилось скучно, и приходилось лестью, фальшивой лаской, клятвами в вечной дружбе заискивать перед всеми и перед каждым, чтобы вернуть их расположение.
И новая игра рождалась в её обозлённом необходимостью пресмыкаться сознании. Фантазия Идоны была неистощима, и потому дети, кто простив её, кто затаив обиду, а кто обозлившись, через какое-то время всё же решались на новую попытку одолеть дочь главы стейта в ещё неизведанной игре и снова собирались вокруг неё.
Идона превосходила силой и ловкостью любого ребенка в своём окружении. Но вот той чудесной и чудодейственной сiлой, которой любой другой владел намного лучше, была обделена, и зависть создавала в её сознании жажду реванша, и девочка для себя разрешила себе никогда не проигрывть в игру, правила которой устанавливала сама.
И новая игра увлекала всех настолько, что никто не мог понять, когда и как кто-то опять оказывался унижен и раздавлен.
Такие развлечения дочери не остались незамеченными — отец как-то узнал о них, проследил за одной из игр и… разразилась буря.
Идоне запретили устраивать подобное, а с детьми Мариджн долго разговаривал о чувстве собственного достоинства, о настоящей дружеской поддержке, когда не смотрят, как приятеля унижают, а отстаивают и сражаются не только за себя, но и за другого. Шеф стейта Южный Влажный Лес именно тогда рассказал детям, что люди тем и сильнее растений и животных Леса, что разумны, и могут беречь слабых. Ведь слабые не всегда бесполезны. Вот они, дети, или женщины в тягости. Да, они слабы и уязвимы, но они — ценность. И обязанность каждого сознательного и взрослого члена стейта — защищать их.
Дети, особенно старшие мальчишки, которые и так не особо водились с Ионой, после этого стали относиться к ней с презрением. Некоторые, кто был помладше, молча отвернулись от неё и просто перестали замечать.
Сильно угнетало то, что больше никто не соглашался играть с ней. Дочь шефа злилась и на детей, и на отца. И срывала свой гнев на животных — доставалось и домашним, и диким, которых озлобленная девочка стала изничтожать в Лесу с каким-то бешенным усердием.
Маридждн, заметив, что с дочерью что-то происходит, завёл долгую беседу, в которой выяснил, почему она так себя ведёт и требовал подумать, как дочь может исправить положение. Предложил собрать детей и попросить у них прощенья.
Такого она не могла допустить и несколько долгих недель молчала, обдумывая ситуацию, ни с кем не общаясь, только выходя иногда на границу Леса — её не пускали за границу поселения, опасаясь, что она опять станет убивать животных ради убийства. После девочка всё-таки собрала всех и извинилась, поклявшись больше никогда так не поступать.
И слово своё сдержала — в самом деле никогда больше так не поступала. Она поняла, что была слишком прямолинейной, а нужно быть хитрее и изворотливее.
И она стала хитрить.
Она больше никогда никого не приглашала вместе с ней насладиться чужим поражением. Теперь, если ей это удавалось, она делала в одиночку и в основном тайком.
Вот и теперь, чувствуя сiлу и огромную силищу в этом мужчине, который сидел в жутком для людей Леса месте — в Корнях, но оставался таким же насмешливым, раздражающе нахальным и не сломленным. Она восхищалась его стойкостью, опасалась его острого языка, но и горячо, болезненно унизить бывшего охранителя и показать, кто сейчас хозяин положения.