Новорождённый был окончательно и бесповоротно мертв. Дукс сделал шаг назад от столика, на котором лежал бездыханный младенец. Против обыкновения, он молчал, и помощники с затаённым ужасом наблюдали черное лицо, высохшее враз ещё сильнее, вяло висящие руки, подрагивающую походку. Дукс развернулся и прошел через комнату, затем через ту, где в забытьи лежала Лилит и, ничего не замечая, прямо как был, в рабочем комбинезоне, заляпанном кровью, вышел из лаборатории.
А Сверр, выйдя следом, подошел к лежащей женщине и нащупал пульс. Он был слабый, нитевидный. Но главное — был. И вернулся за препаратом, который не пригодился младенцу, но мог помочь его матери. Взял пробирку и исподлобья глянул на молчавших товарищей, те отвернулись в разные стороны, делая вид, что не заметили его действий. Иногда каждому из них приходилось делать что-то, за Дукс мог расщепить их на атомы, но это что-то в будущем могло спасти их шкуры от самодура-шефа, и потому каждый из них умел вовремя не услышать и не увидеть то или другое.
Спасти сейчас Лилас было важно — это поможет избежать ещё одного взрыва негодования Дукса.
Глава 20
Эрвин. Дукс. Идона
Лилас лежала на высокой кушетке, и Эрвин не видел её лица — голова была повернута в другую сторону. Он тихо обошел кушетку. Глаза женщины были полуприкрыты, а взгляд неживой. Эрвин схватили её за руку и позвал, волнуясь:
— Лилас!
Она чуть шевельнула веками, с трудом разлепила ресницы и сфокусровала на нём взгляд.
— Привет, — из пересохших искусанных губ звук шёл еле-еле.
— Как ты? — спросил тихо Эрвин ища в её лице и не находя черты той весёлой девушки, которая смеялась без устали и любила танцевать.
В ответ она едва заметно сморщилась. Облизнула губы. Эрвин ощутил, какие эти корки неё на губах колючие и как они, наверное, царапают язык.
— Пить хочешь? — спросил, уже привставая, чтобы идти за водой. Она слабым движением остановила его, положив свою руку на его. Эрвин заметил, какие у неё пальцы — истонченные, бледные, полупрозрачные.
— Потом. Хотела сказать… — тихо прошелестела она, и глаза её заблестели. Сухой язык снова прошелся по пересохшим губам, только на этот раз судорожно, поспешно, будто из последних сил: — Хотела сказать… Прости. Я неправильно… сделала…
— О чём ты? — Эрвин нахмурился.
— Я… Тогда… Неправильно… Я виновата… Не прошу прощенья… Но знай… сожалею об… этом…
Охранитель закусил губу, рассматривая ставшие чужими черты. Уже не было той девчонки, что сто лет назад он хотел назвать своей, радостной, весёлой. А чтобы увидеть более красивую, но и более чужую женщину приходилось напрягать фантазию, убирая темные круги под глазами, измождённое, слишком худое лицо, рисуя здоровый румянец на щеках. Другая, не та, что Эрвин любил. Не та, что предала.
— Ты его хоть любишь? — тихо спросил он, пряча боль.
Она прикрыла глаза, затем снова открыла, всмотрелась в него. Едва заметно дернулся уголок губ.
— Нет… Никогда… не любила, — выдохнула.
— Но… Тогда зачем?
Слабая улыбка тронула больные губы:
— Он мог… больше… — прошептала Лилас. — Уходи…
Эрвин взял её тонкую руку в свою, не замечая ничего вокруг — ни тревожного запаха, что подспудно беспокоил его, ни звука капель, которые тихо отстукивали время.
— Что б он сдох, старый пень! — выругался, сжимая полупрозрачную тонкую ладонь.
— Иди… — почти беззвучно сказала она и закрыла глаза.
Эрвин рванул от кушетки, от предавшей его женщины, от прошлого. Выбежав из лаборатории, наткнулся на Полита. И всё, что он хотел сказать Дуксу, досталось его секретарю:
— Если она умрёт, я убью старого сморчка! — и развернувшись к своим парням, скомандовал: — По гондолам. Летим к первому пострадавшему поселению!
Вджолл, Андрэ, Матвей, Тимон бросились следом за своим навархом, выслушивая на ходу приказ направляться на восток, туда, откуда пришла первая весть о трагедии.
— Начнём с того, что найдём недоношенного рууда, который вывел эту тварь! — запрыгивая в свою гондолу, пояснил Эвин. Серой тенью за ним метнулась рысь.
Полит медленно спускался из почтовой башенки, на ходу перечитывая послание:
— Погиб глава стейта… Свалился с…
И тут взгляд его зацепился за Дукса, который тяжело опирался о стол, но услышав голос, поднял голову.
— Откуда он свалился? — устало и совершенно равнодушно спросил гранд-шеф, глядя в пространство.