— Надо быть сумасшедшей, чтобы притащиться сюда! — бросает юноша.
— Да здравствует Союз студентов!
И в этот миг Франсуа испытывает страстное желание целовать эти губы, что выкрикивают в ночное небо слова с транспарантов. Но он не в силах преодолеть свои сомнения, да, она сильнее меня, думает Франсуа, и в его душе разливается неизведанное тепло. Он восхищен этой растрепанной простоволосой девушкой, которая смеется среди красных огней демонстрации. Он прекрасно понимает, что его восхищение, его восторг будет смыт мыслью о ее физическом недостатке, и пытается отогнать это видение, образ Мугетт в купальнике на краю бассейна. Но все равно сейчас он восхищается ею. Ему приятен внутренний огонь, он ласково греет, и Франсуа раздувает его угли, он видит только зеленую юбку Мугетт, только ее сияющее лицо. Лишь бы это не кончалось!
— Да здравствует Союз студентов! — снова выкрикивает Мугетт, но он слышит другое: не возьмете нас, вы, брюзжащие, вечно недовольные рожи, эксплуататоры, злодеи, вы не получите нас, мы не хотим быть вашими жертвами; нет, я не желаю быть жертвой своего недуга, никто не будет жертвой, ибо я крепко стою (или мы крепко стоим) на ногах! И тут юноша бросается навстречу толпе, он движется зигзагами в сторону площади Бастилии, так, что Франсуа с трудом поспевает за ним.
— Пропустите! пропустите! — кричит он.
Парень совсем запыхался, но осторожно усаживает Мугетт на скамейку под деревом.
— Ну вот и славно! Но мне пора к своим.
— Благодарю вас от всей души! Кстати, вы не знаете такого Жюльена Фурвьера, он член Союза?
Юноша морщит лоб:
— Нет, не знаю, извините.
И он убегает туда, где раздаются крики и валит дым, и исчезает за углом здания на улице Шмен-Вер. Наконец Мугетт рядом, она оперлась на спинку скамьи, протез разбит вдребезги, лицо раскраснелось, губы обнажили передние зубы, она в его распоряжении! И желание Франсуа тотчас испаряется, исчезает. Но он знает, что оно вернется. Он теперь уверен. Он хочет этого. И он любуется Мугетт. Отныне Франсуа в долгу перед Союзом студентов, он обязан манифестации девятнадцатого декабря: благодаря им он обрел женщину, которую боялся полюбить — идиот, дурак, кретин! — только из-за ее физического недостатка.
Он прошел очередной свой рубеж.
Сильвия бушует: отец запрещает ей участвовать в ближайшей манифестации. Через открытую дверь комнаты Франсуа слышит их перебранку.
— Мы не должны спасовать перед ОАС! — кричит Сильвия.
— Да ты от горшка два вершка, — парирует отец, — ты же несовершеннолетняя!
— И что, поэтому я не могу иметь своего мнения? — вспыхивает сестра.
— Ты еще не получила избирательного права. Вот в следующем году — пожалуйста.
— Что? Я не собираюсь ждать целый год, чтобы позволить себе иметь собственное мнение!
— То есть мнение Жюльена, — поправляет ее Робер.
— Это и мои идеи тоже!
— Да думай ты что угодно, просто я не хочу, чтобы тебе вышибли глаз или разбили голову. Знаешь, как ведут себя полицейские? Им все равно, кого дубасить, и тебя тоже не пожалеют. Ты не пойдешь!
Она тоже прошла свой рубеж, думает Франсуа, наблюдая, как она ласково, задумчиво поглаживает листья фикуса.
— Он знает, что я пойду!
Она говорит громче, чем обычно. Вероятно, это из-за того, что прогрессирует глухота — на этих собраниях вечно так шумно, что можно оглохнуть, А быть может, Сильвия просто хочет докричаться до окружающих, до Жюльена, до Союза студентов, объявить, что готова и дальше вести войну, которая не имеет названия. Она стала убирать волосы в пучок, так что Франсуа хорошо видна ее шея и нижняя часть затылка, которая точь-в-точь похожа на шею Ма, такая же длинная и прямая, покрытая пушком, насаженная на готовое к действию тело. Теперь Сильвия носит брюки — для участия в демонстрациях они более практичны — и оттого кажется еще выше.
— Ну хотя бы будь осторожной.
Сильвия ухмыляется:
— Осторожность — это смерть. Благодаря тебе я стала заниматься танцами, кататься со снежных склонов, лазать по крышам — то есть делала все, что мне запрещали. Я рисковала, и вот видишь — выросла. И хочу жить своей жизнью. — Она поглаживает ствол фикуса, отрывает засохший листок. — А ты? Знаешь, иногда у меня складывается впечатление, что ты не видишь ничего, кроме своего Содружества и бассейна.
Все он прекрасно видит. Все газеты, радиостанции, новостные ленты только и говорят о происходящих событиях. В Париже после путча генералов[26] демонстрации проходили чуть ли не под их окнами. Но, впрочем, Содружество — это главный объект устремлений Франсуа. А еще Жоао, его товарищи по несчастью, не способные обходиться без посторонней помощи, молодые инвалиды из Сарселя, которых он задумал приобщить к тренировкам, Центр протезирования на набережной Берси, где он раз в неделю беседует с желающими вступить в Содружество; а еще Франсуа ведет курсы английского и участвует в соревнованиях — все это придает его существованию смысл.
26
Путч генералов — вооруженное восстание французских частей в Алжире против политики де Голля, направленной на предоставление Алжиру независимости.