— Я кое-что понимаю в ремесле.
— Я тоже, и если вам потребуется помощь…
— Благодарю, не стоит…
Она выпрямляется с недовольной гримасой:
— Впрочем, не откажусь, если вы поможете мне донести все это барахло…
Подходит следующий поезд, она указывает подбородком в его сторону:
— Не, я туда больше не полезу!
— А куда вы направляетесь?
— В Вилье.
Он берет ее сумки, девушка тут же хватает его под руку; пыль, штукатурка, краска — теперь ему все равно; рыжий факел вдруг расцвечивает окружающую серость. Именно в этот миг все и начинается.
Он замечает в ее руках какой-то футляр, спрашивает, что это.
— Флейта, — отвечает она.
— Вы играете? — удивляется Франсуа.
— Ну а для чего она мне, не пироги же печь. Я учительница музыки.
Ему хочется снова увидеться, но она опережает его желание; позже она скажет ему: ни лишнего слова, никакой разнузданности — ты вел себя безукоризненно, и это мне очень понравилось… Она говорит: меня зовут Нина; Франсуа, представляется он и протягивает ей руку. Он чувствует ее прикосновение, ему хочется получше разглядеть медь ее волос, и она, догадавшись, откидывает голову назад и встряхивает шевелюрой, и он видит ее испещренную родинками шею, и его пронзает острая радость. Она приглашает его сходить к ней на прослушивание в консерваторию на следующий день. Он идет. Он ничего не понимает в музыке; Нина вызывает детей по очереди к пюпитру, и они играют. Она берет каждого ребенка за руку, ведет его на сцену, ставит перед ним ноты, объясняет ему что-то на ухо — и все эти действия пронизаны совершенно неожиданной нежностью.
Они идут в кафе, кормят уток в парке Батиньоль. Он раскачивает ее на качелях, она хочет выше, но цепи слишком короткие. Она показывает ему, как играть на флейте, он старается правильно располагать язык и губы, как она учила, она прижимается к его спине, помогая поставить пальцы на клапаны, звук получается ужасный, все мимо нот; разумеется, дело не в музыке, а в том, чтобы привыкнуть друг к другу, протянуть между собой тысячи и тысячи связующих нитей — в музыке Франсуа совсем не разбирается.
Они гуляют по Парижу; чтобы продлить ожидание соприкосновения их тел, они изнемогают от усталости. Они счастливы, зима предрасполагает к постоянному движению, еще не наступили февральские морозы, но все равно хочется идти быстрее, прыгать, размахивать руками, чтобы разогнать в жилах кровь, насытить ее кислородом и набраться сил; малоподвижность ослабляет желание. Они целуются в кинотеатре, они так этого ждали, и необходимость сидеть смирно толкает их в объятия друг друга. Они соскальзывают в глубину кресел, их языки соприкасаются, и на протяжении всего фильма их руки шуршат по одежде. Нина кладет ладонь Франсуа себе на грудь: попробуй, как, а? Но в конце концов героически отстраняется: нет, не трогай, не сейчас!