— Мы одни? — спросил тот негромко, и он дернул бровью:
— Не считая дюжины лошадей. Но они никому ничего не расскажут, я прослежу.
Лойд подошел ближе, и Мурена заметил, что он мнется, собираясь и не решаясь что-то сказать. На герцога это было не похоже. Он вообще не был похож на себя с тех пор, как свалился в чаще и провалялся без сознания немалое время. Может, лесные духи вселились в него?
— Я насчет моего предложения, — сказал Лойд, следя за движениями щетки по гриве. — Что ты решил? Поможешь мне?
— Вы про авантюру со свадьбой? — отозвался шут, отложив щетку и принявшись ловко заплетать из нескольких прядей покорной лошади косу. — Хм, я весь в сомнениях — лечь головой на плаху, если узнает Его Величество, или ждать ножа в спину, если откажу вам.
— Я на такое никогда не пойду, — нахмурился герцог — похоже, всерьез оскорбился. — Так мне ждать помощи?
— Если вы, мой светлый принц, прельстите меня вашими угодьями на юге, теми, с виноградником и почти достроенным особняком, то я, возможно подумаю.
— Хорошо. Завтра приглашу нотариуса и напишу дарственную.
— Кого? — моргнул Мурена. — Нота… что? Поверенного, хотели вы сказать? И неужто в самом деле щедрот своих отсыпете?
— Я сказал — я сделаю. И никто об этом не узнает. А еще мне нужно, чтобы ты пояснил, как общаться с Королем, — Лойд вздохнул совсем уж мученически. — Если он приедет. Но я надеюсь, что мне удастся как-то потянуть со свадьбой. С твоей помощью.
Мурена скрепил косу выдернутой из рукава лентой, похлопал лошадь по шее и переключил все свое внимание на герцога. Тот, почувствовав на себе его пристальный взгляд, смутился — и Мурене нравилось, как он смущался теперь всякий раз при этом.
— Заключим с вами сделку — я помогаю вам, вы — мне. А скрепим ее поцелуем любви.
Лойд принял вид такой затравленный, что он чуть было не расхохотался — вылитый юнец в женской купальне. И сладко и жаждется, и боязно и стыдно.
— Что ж вы оробели? — спросил Мурена лукаво, опуская руки, укладывая их на недоступный прежде зад Лойда и прижимаясь к нему, бедра к бедрам. — Давайте, решайтесь. Я ведь не свою девственность вам предлагаю, этот товар давно вышел из годности.
Лойд некоторое время смотрел на его губы, часто дыша, словно прикидывая, с какой стороны к нему подступиться, а потом коснулся их не так, как он представлял — как-то интимно. Целовали шута редко, только в порыве страсти, и то, те моменты больше напоминали попытку поглотить его живьем. А герцог его целовал — мягко, насколько это мог делать мужчина, не торопясь, опасаясь спугнуть повисшую над ними тишину, и когда оторвался, то в глазах у него было что-то такое, что заставило Мурену потянуться к нему снова. Только проснулось то, другое, и Лойд оказался лежащим на сене так же быстро, как успел бы сделать вдох.
— Как предпочитаешь? — спросил Мурена, усевшись на нем и ощущая задницей его крепкий стояк. — Сверху? Снизу? Или и то, и другое, по очереди?
— Что? — прохрипел Лойд. — Да ты о чем? Мы и не знакомы толком!
— Не знакомы? — наклонился к самому его лицу Мурена. — А не ты меня тогда хлестал так же, на конюшне? У тебя тогда тоже стояло. Или тебя только такое заводит?
— Никого я не хлестал! — полупридушенно возмутился тот. — Не могу я так… просто так! Я же тебе и не нравлюсь даже!
Мурена, схватив его за лацканы, замер, пытаясь осознать смысл произнесенного, а Лойд, воспользовавшись его замешательством, опрокинул его на спину, навалился и вновь прижался к губам, в этот раз жадно и грубо. Затем вскочил и понесся к выходу так, будто в темноте конюшни его могли сожрать. Потрогав ссадинку на губе, Мурена усмехнулся, разводя ноги и поправляя в штанах ноющий член:
— Значит, все же, сверху.
Хуже, чем теперь, Леон себя никогда не ощущал. Даже когда его динамили или смеялись открыто, он таким идиотом себя не чувствовал. Прямо перед ним была возможность секса — вот прямо бери голыми руками, а он что? Поджал хвост и слился. Потому что Мурена его пугал еще и своей экспрессией и гиперактивностью в плане плотских… отношений. Леон никогда не был в позиции сверху — а Мурена явно намекал, почти трахая его собой через одежду, что ждет от него такой же страсти.
— Дерьмо, вот дерьмо! — бормотал Леон, шагая к кухне. — Так облажаться…
В этот раз бога он упоминать не стал, снова вспоминая последствия предыдущего раза.
Он вытер вспотевшие ладони о штаны, остановился у входа и подышал, успокаиваясь, решив оставить рефлексию на сладкое, толкнул дверь кухни, которая была предназначена для того, чтобы слуги выходили к колодцу за водой и выносили мусор. Однако вместо незнакомки в плаще он обнаружил одну служанку, которая мыла стол, выскребая деревянную поверхность щеткой.