— Да как ты… Как ты! Смеешь! Как ты… — задохнулась от возмущения она и разревелась, пугая сов в дуплах.
Нико, поначалу растерявшийся, смотрел, как она вытирает слезы концом богато расшитой шали. Он бы и дальше на это смотрел, как истукан, если бы под носом у Весты не надулся сопливый пузырь — прямо как у Йоло, когда тот ревел в детстве, и этого его сердце не выдержало. Сграбастав пискнувшую Весту в медвежьи объятия, он гладил ее по голове и бормотал слова утешения. Удивительно, но это помогло. Вскоре успокоившаяся Веста шмыгнула носом и нехотя отстранилась.
— Заразишься, — сказала она.
— Что вы! После того, что мы пережили, это так — собачья хворь. То есть я не имел в виду, что вы собака…
Веста разразилась хохотом — близким к истерике, но от этого ей стало легче. Домой они вернулись если не друзьями, то товарищами точно, и Веста даже хлопнула его по плечу, прощаясь у входа. Йоло, подметавший двор, замер с метлой в руках и сдвинул белесые брови.
— Она хорошая, — виновато произнес Нико.
Йоло, смотревший исподлобья, тряхнул челкой и вернулся к своему занятию.
13
Йоло родился на шесть лет позже Нико, но фактически старшим был он. Нико, хоть и обладал силой, превосходящей человеческую, являлся, как и многие здоровяки, добрым по натуре. Между ними были еще братья и сестры, но все рождались чахлыми, больными и умирали, не прожив и года, потому и вышло так, что из всей семьи выжили только они двое — первенец, Нико, и последний ребенок, Йоло, которого отец хотел утопить в подземном озере. Из жалости, ведь никто и не надеялся, что он выживет.
Их семья оставалась одной из пяти последних — сахтсы почти вымерли, пришедший из Песков мор уничтожил почти все небольшое поселение в Пещерах. Возможно, они бы смогли оправиться, если бы после мора с тех же Песков не явились невиданные ранее чудовища, драконы в человеческом обличии — они вырезали оставшихся в живых, повезло лишь Нико с Йоло, бывшим на охоте, Этри, подруге Йоло, и ее брату Йоланди, которые уходили ловить рыбу к ближайшей реке.
Отец умер от ран сразу, мать протянула до вечера.
— Настало ваше время искать свой путь, не держитесь за старое, — сказала она, крепко, до синяков, ухватив Йоло за руку. — Береги брата. Без тебя он не выживет.
Нико плакал, пока не наступил рассвет, и Йоло не стал вмешиваться в его скорбь, не позволяя этого себе — до поры, а утром решено было отправляться в Мирамису. Однако никто из них, слышавших о прекрасном городе, где каждому найдется место, не знал, что такое «Воробьиная вотчина» и почему она так зовется. Гораздо позже Йоло выяснил, почему: в холодных, населенных дикими тварями землях, не пела ни одна птица. Только трещали воробьи и каркали вороны, предупреждая о треснувшей в чаще ветке.
Запасы еды и сил были на исходе, когда их настигли дикари, громадные, выше здоровяка Нико в десяток раз, людоеды.
— Вот, кажется, и все, — хмыкнул Йоланди, нащупывая у бедра нож.
Йоло посмотрел на него с уважением — роста они были одного, оба худые до невозможного — кожа да кости и запавшие глаза, — однако сил и ловкости, а еще больше жажды жизни в том всегда было больше. Будто мало было, что Йоланди был красив, на него любили смотреть все, ведь в сумраке пещер, у костра, его лицо чудилось единственным гармоничным элементом среди углов камня и физиономий вырождающегося народа. Не зря имя его переводилось как «фиалка», и именно смазливое личико его и сгубило, когда их нашли маги. Йоло не помнил, как это произошло — у схвативших их дикарей начали кровоточить глаза и уши, а потом они со страшным ревом падали на землю и бились в судорогах. Это случилось сразу после того, как Нико откинула на угли костра лапища одного из них. А потом — вспышка ярости, тьма, красное, черное, красное, черное… Его собственная голова пульсировала, грозя лопнуть, и очнулся он только с приходом магов, что искали в Вотчине одичавших лошадей — здесь их, на лугах в сердце леса, паслись целые стада, они были выносливее обычных и чуяли опасность задолго до ее появления. Но к магам шли сами, те умели приманить и внушить доверие.
— Вот так находка! — присвистнул один из замотанных в плащ путников, заканчивая выводить ногтем символы на затылке Йоло. — Одаренный мальчик! Раскидал как щенков, почти кишки на дерево намотал.
— Повезло нам, что ослаблен выплеском, — пробубнил другой, вздергивая за шиворот Йоланди и всматриваясь в его запачканное сажей лицо. — Глянь-ка, что тут у нас! Ты девочка или мальчик?