— Извини, — произнёс он. — Я не помню этого, но этот поступок меня не красит. Извини, что причинил тебе страдания.
Шут, растёкшийся в кресле, мигом стал собранным и произнёс:
— Поклянись душой Нанайи, что говоришь честно.
— Клянусь душой Нанайи, что говорю честно, — повторил Леон. — Да кто это такая, ваша Нанайя?
Герцог мог врать столько, сколько заблагорассудится — то есть постоянно, но никто и никогда не поклялся бы в такой пустяковой вещи душой Нанайи, ведь это была клятва первобогиней, сотворившей мир, а она, живущая в каждом вдохе всего сущего, чутко прислушивалась к упоминанию своего имени. И наказывала тех, кто использовал его в угоду себе. Герцог, посещающий молебны и служения, приносящий десятину и устраивающий праздники в честь первобогини, никогда бы не поклялся священным именем, не будь уверен в своей клятве. В самом деле он ничего не помнил. Но надолго ли?
О доверии речи не шло — рубцы от ран на спине ещё не зажили полностью, но в то, что герцог забыл многие события своей жизни и истории в целом, уже верилось.
— Две тысячи лет назад Нанайя, спустившаяся из небесной тверди, принесла в наш мир семена жизни, — сказал Мурена, усаживаясь прямо, лицом к лицу. — Так появились мы и все, что может дышать. Отдав всю энергию на устройство мира, Нанайя умерла — её тело стало пустым, как скорлупа, его покрыли воды Мотылькового моря, а скелет стал скалами к югу от Некроземель и Песков — когда-то там располагались цветущие равнины, но некромаги, вытягивающие силу из всего живого и мертвого, превратили их в пустыни.
— Красивая легенда, — произнёс Лойд с усмешкой.
— Это не легенда, — Мурена внимательно вгляделся в его лицо, пытаясь уловить следы фальши. — Нанайя была демиургом — она отдала всю себя, чтобы мы могли рождаться и перерождаться на этой земле. Так делают все демиурги — отдают физическое тело, чтобы жить во всех, кто родится после. Она и в тебе, и во мне… Но не суть, верно, Ваше Превосходительство? Вас ведь интересует Ваше положение? Итак.
Мурена провёл языком по нижней губе, — привычка того чудовища, часть которого вросла в него, — пробормотал под нос пару рифм и тут же соорудил из них историю:
— Повстречался герцог как-то с королевской дочкой,
Перекинуться в картишки решили темной ночкой.
Как же даме отказать, как остаться честным?
Был ведь герцог-зайка наш шулером известным.
Испытал на даме он все свои уменья,
Только ночка та теперь отберет именья.
Королевская дочурка оказалась ушлой,
Какой бы с виду не казалась премилой и воздушной.
Коль она женой не станет в срок,
Заплатит герцог наш оброк:
Покатиться головушке с плахи,
Прямо в руки кухарке-неряхе.
— Если я не женюсь, — проговорил Лойд с расстановкой, — то меня казнят?
— Ну да, доченька-то была неопыленной розой, — протянул Мурена. — Либо предыдущий садовник знал способы сорвать цветочек так, чтоб весь куст казался нетронутым. Но попадается ведь всегда тот, кто последний опылял, согласны со мной, Ваше Превосходительство? Потому попались вы. У Его Величества власть только номинальная в этих краях — объединённая армия Семи Герцогств сильнее одной королевской, поэтому он стремится распространить свою власть дальше Гредагона. А как ещё заручиться поддержкой соседей, как не заключить с ними союз родственный? Выдаст дочку за тебя, разгильдяя, потом пристроит сына в руки леди Брузы, земли которой так же огромны, как наша вторая Луна, и все.
— У вас две Луны?
— У нас две Луны. Луна М и Луна Зет, это слезы Нанайи. Когда они приближаются, приливы беспокоят рыбацкие селения… Вы должны жениться, увы.
Лойд встал, прошёлся до окна и остановился, стоя спиной к шуту:
— Если я женюсь, то стану вроде как… пешкой? Король часто что-то требует от своих подданных?
— В редких случаях.
— Значит, я женюсь. Потеря памяти не помеха, раз уже все было заранее решено, — Лойд повернулся и улыбнулся незнакомо, с несвойственной ему мягкостью. — А ты мне поможешь её вернуть и сохранить независимость имения. Ты, вроде, сообразительный.
— Предлагаете надуть Его Величество? — отозвался Мурена. — И дочку его прибрать к рукам, и свои земли сохранить?
— У кого ещё мне просить помощи, как ни у шута Его Величества? У тебя же есть свои соображения по этому поводу, и наверняка нет желания всю жизнь ползать у его ног и смешить гостей кривляньем.
Лойд присел на край столика и замер. Наверное, разглядывал в открытое окно вторую Луну, выплывшую из-за макушек деревьев. Конечно, у шута были свои планы на дальнейшую жизнь, но отчего-то он о них сейчас не думал. Думалось исключительно о том, как жесткому лицу герцога идёт эта взявшаяся из ниоткуда мягкость.