Мурена привык идти в одиночку по своему пути, и тот был слишком узок, чтобы пригласить в спутники кого-то ещё.
Придумывать ерунду он с детства умел, рифмовать ее он научился меньше чем за пару дней. Пришлось быстро приспособиться, ведь когда Его Величество, проходя с охраной по городу, заметил его, жить ему оставалось возможно пару часов — от колотой раны в боку не спасала даже нечеловеческая живучесть. Король, направляющийся в церковь, был в подходящем расположении духа, потому приказал подобрать оборванца и приставить к нему лекаря, а уже во дворце Мурена понял, что судьба даёт ему ещё один шанс, возможно, последний, и он вцепился в него зубами и ногтями, узнав, что любимый шут его, карлик-уродец, попал под телегу, и тот теперь грустен и задумчив, как никогда.
— Не печальтесь, Ваша Сладость,
Не сдвигайте хмуро брови.
Если выпить браги малость,
То пройдут любые хвори.
Мурена, явившись в тронный зал, юркнув между опешившими стражниками, перекатился через голову и протянул сидящему на возвышении Его Величеству кубок с не разлившимся при этом вином. В шуты его взяли тем же днём.
Мурена чаще всего прикидывался взбалмошным идиотом, напрашивающимся на неприятности, страшилищем с раздвоенным языком и светящимися в темноте зрачками, безобидной смешной тварью и ручной зверушкой Его Величества, дрожащей при виде столового ножа. Мало кто знал, — может, и никто, — что эти самые столовые ножи он метал не хуже сбалансированных кинжалов и умел взбираться по почти вертикальным поверхностям на поражающую воображение высоту без верёвок и «кошек». Да и многими умениями он обладал не потому, что был рождён в Некроземлях, а потому, что много где бывал и много чему научился. Даже роды у коровы принять мог при надобности и сварить суп из того, что росло под ногами. На службе у Короля он привык к хорошей еде, чистым простыням и относительной свободе, это, после долгих лет одиночества, ночлежек со сбродом, голода и побоев, было заслуженным раем. Поэтому отказать Королю в его просьбе-приказе проследить за ушлым герцогом он не мог. И находился теперь в задумчивости, осознавая, что герцог внезапно рехнулся окончательно, предложив обдурить Его Величество. Конечно, он знал, что Король уже стар — умрет ли тот сам, отравят ли его, но вместе с ним отправят на тот свет и всех приближённых, включая беднягу шута. Никто из тех, кто займёт трон, в здравом уме не оставит в живых тех, кто был близок к предыдущему правителю. Это распространённая практика, что уж там… Король был обидно стар, а Мурена прекрасно молод и хотел иметь обходной путь на случай любой подобной неприятности. Хотя бы кусок своей земли подальше от Гредагона или небольшое состояние, позволившее начать новую жизнь, которых у него, как у кошки, было все девять. Но большую часть он уже истратил, и эта, скорее всего, грозила стать заключительной.
Мурена, поднявшись в свою башню, захлопнул за собой дверь, бросил длиннохвостую шапку-колпак в угол — звякнули бубенцы — и рухнул на кровать, закидывая затем руки за голову. Почти сразу же пальцы защекотало.
— Кори, я же говорил, чтобы ты не забиралась в постель, я могу тебя не заметить, — он нащупал над головой увесистое гладкое тельце красноглазой белой крысы и пересадил её на грудь, приглаживая длинный голый хвост. Крыса, обнюхав рубашку, залезла под воротник, поднырнула под спутанную прядь волос и деловито побежала дальше, явно намереваясь переместиться на стол с яблочным огрызком.
— Я совсем забыл про твой ужин, — произнёс Мурена, садясь с неохотой. — Сейчас спущусь в кухню, найду тебе в кладовке кукурузу.