Слова Колченогого заставили Мэри врасплох. Сколько будет длиться их гастрольный тур? Она и правда об этом не думала. Основной ее целью было сбежать на свободу. Что их ждет после того, как они отыграют последний спектакль и тяжелый занавес закроется? Соберут все награбленное, и как пираты упрячут драгоценности в какой-нибудь пещере? Сережа был прав. Ей необходимо было теплое местечко, в котором она могла бы при случае зализывать раны, которых в ее деятельности не избежать. Но с другой стороны: разве может быть дом у бродячей кошки?
— Я должна подумать. Приму решение вечером, — произнесла она слегка отстраненно. — Если ты не против, я бы хотела немного поспать.
— Хорошо. Если ты не против, я бы составил тебе компанию.
— Просто поспать! Устала.
— Я не имел ничего в виду, кроме сна. Я бы тоже вздремнул. Дежурство на вокзале с самого раннего утра, знаешь ли!
Мэри улыбнулась.
— Наконец-то! О силы природы, вы меня услышали! — шутливо вознес хвалу небесам Колченогий. — Она без шляпы и улыбается мне!
— Да отпусти ты меня! — Сонька оттолкнула Колясочника — так прозвали одного из прислужников Колченогого, отвечающего за его передвижения. Он был главным помощником хозяина и знал больше других, потому что почти всегда находился при нем. В этот день ему выпала честь заниматься транспортировкой не только коляски, но и красавицы Соньки, которую он боготворил. Он давно мечтал коснуться ее, но знающая себе цену красавица никогда не смотрела в его сторону. И вот Колясочник с ней наедине в ее спальне. Его воображение воспалялось. Да и не только воображение.
— Что за шмара теперь с Колченогим? — спросила Сонька, не замечая, что молодого мужчину уже трясет от возбуждения.
— Эта краля из Петрограда, — произнес слегка дрожащим голосом Колясочник. — Сама Кровавая Мэри. Слышала, может?
— Краем уха, — ревностно выдохнула взбалмошная девушка. Конечно, Сонька слышала побасенку про столичную кровожадную бандитку, которая отгрызала разные части тела и даже поговаривали, что она проглатывала их. Сонька представляла, что Кровавая Мэри — здоровенная бабища, переламывающая руками бревна. То, что хрупкое тщедушное существо с огромными глазищами, с которым она столкнулась рано утром у пролетки, могло являться женщиной, держащей в страхе огромный город, не укладывалось в голове Соньки.
— Мурррррка… Как она на твой взгляд? Красивая?
— По мне, так вобла сушеная. Я бы на такую никогда не позарился!
Колясочник посмотрел на дверь — она была закрыта. Он подошел к Соньке и схватил ее за грудь.
— Убери лапы, идиот! Скажу Колченогому — он из тебя самого воблу сушеную сделает, — пригрозила Сонька и отшвырнула его руку.
— Не думаю. У него теперь другие заботы. И другая баба в постели. А я — тоже мужчина!
— Мужчина? Ты?..
Сонька засмеялась громко, во весь голос. Она никогда не видела его за коляской, он был тенью большого человека. Если бы ее спросили, как он выглядит, Сонька, вряд ли смогла бы описать его. Немного стеснительный парень стал колясочником довольно давно. Сильный и выносливый, хотя при этом не был крупным. Раньше он работал в цирке силачом, участвовал в «живых» пирамидах, где всегда был нижним ярусом, «основой», на которую наслаивались остальные участники номера, вскарабкиваясь по нему, словно мартышки. Если Колченогий был не в коляске, то на сильных руках бывшего циркача. В каком-то смысле Колясочник являлся ногами инвалида. Его устраивала эта непыльная работа, он был на особом счету и ни в чем не нуждался.
Смех Соньки довел Колясочника до бешенства, он повалил девушку на кровать и начал тискать. Одной рукой зажал рот, другой — распахивал тоненький халат при этом слюнявя ее тело. Навалившись, он сдавил ее так, что шансов вырваться у Соньки не было. Она вспомнила слова «матери-настоятельницы» в борделе: «Коль берут тебя силой — расслабляйся! Хоть немного удовольствия урвешь!». Пыхтел Колясочник недолго, после его оргазмических конвульсий какое-то время он тяжело дышал ей в шею. Молодой мужчина был очень счастлив, его давняя мечта осуществилась.
— Теперь ты труп! — процедила Сонька сквозь зубы, нервно поправляя кружевной халат. — Когда расскажу Колченогому…
— Он не узнает об этом! — уверенно заявил Колясочник.
— Это еще почему?