— О! — просияла Мурли.
— Я купил перчатки, — сказал Тиббе, — потому что подумал: если вы там кого-нибудь оцарапаете в перчатках, то будет не так больно.
Прием в честь господина Смита
— Лучше я вернусь домой, — прошептала Мурли. — Мне страшно.
Они стояли на Грунмаркт перед отелем «Монополь». Здесь устраивался прием в честь господина Смита. Здание отеля окружали бесчисленные машины, оживленная и нарядная толпа спешила на праздник.
На Мурли были новые перчатки, но как только она увидела такое обилие людей, ею овладела робость.
— Все страхи долой! — отважно заявил Тиббе. — Смотрите, вон Биби выходит.
Сияя от радости, к ним вприпрыжку подбежала Биби.
— Что это у тебя? Фотоаппарат?
— Первая премия! — гордо сообщила Биби. — Я получила первую премию на конкурсе рисунка.
— Ты ее точно заслужила!
— Рисунок висит на стене. И будет висеть там целый день. Я сама выбрала подарок.
— Ты пойдешь с нами туда? — спросила Мурли.
Биби покачала головой.
— Сегодня прием для взрослых, — сказала она. — У нас уже был праздник. В школе.
Она побежала дальше, а Тиббе подал Мурли руку:
— Идемте же, юффрау Мурли. И прошу вас: не мурлыкать, не шипеть, не тереться головой ни об кого, включая селедочника!
— А собаки там будут? — испуганно спросила Мурли.
— Нет, собак на приемы не пускают.
Внутри было полным-полно народу. Господин и госпожа Смит сидели на эстраде в окружении корзин с цветами, позади них были развешены рисунки. Получилась замечательная выставка, портрет Помоечницы красовался на самом почетном месте. «Первая премия», — гласила табличка.
— Ах, Тиббе! — воскликнул господин Смит. — Мой дорогой Тиббе, как приятно, что ты пришел. Взгляни, какой подарок я получил от жителей города. Цветной телевизор! Правда здорово?
Тиббе пожал ему руку и представил Мурли:
— Моя секретарша, юффрау Мурли.
— Очень приятно, — привстал господин Смит. — Кажется, мы уже виделись раньше? Вы забрались на дерево…
Сзади напирали новые поздравляющие, и Тиббе с Мурли прошли в зал. Гости стояли небольшими группами. Селедочник уже был здесь. Он помахал Мурли, и она залилась краской. Булочница тоже приветливо кивнула Мурли, которой прием начинал все больше нравиться.
Все идет как нельзя лучше, с облегчением подумал Тиббе. Сегодня в ней нет ничего кошачьего.
По залу в неизменной шубе фланировала мефрау Фан Дам. Она то и дело останавливалась пошептаться с другими дамами. Они подталкивали друг друга локтями, поглядывая в сторону Тиббе и его секретарши.
Мурли снова забеспокоилась.
— Не обращайте на них внимания, — тихо сказал Тиббе.
Они подошли к красиво сервированному столу. Маленькие палочки были воткнуты в бутербродики с колбасой и сыром.
— Все это можно брать просто так? — спросила Мурли.
— Чуть позже, — остановил ее Тиббе.
В дверях появился солидный господин в очках и костюме в полоску.
В зале сразу стало тихо. Все приветствовали его с величайшим почтением.
— Это бургомистр? — прошептала Мурли.
— Нет, — тоже шепотом ответил Тиббе. — Это директор парфюмерной фабрики господин Эллемейт. Очень важная шишка. Он делает много добра.
— А что такого он делает? — спросила Мурли.
— Он дает деньги на Добрые Дела.
Мурли хотела спросить что-то еще, но кругом на них зашикали:
— Тс-с-с!
— Сейчас будет говорить господин Эллемейт! — зашелестело по залу. Все подались вперед, чтобы не пропустить ни единого слова, и из-за толчеи Мурли с Тиббе потеряли друг друга.
Его оттеснили в конец зала, в то время как Мурли вытолкнули прямо к столику, стоя за которым господин Эллемейт готовился держать речь.
— Многоуважаемый юбиляр, — начал он. — Дамы и господа.
В зале стало совсем тихо.
— Я удовлетворен количеством собравшихся поздравить нашего дорогого господина Смита.
Говоря, он раскачивал на пальце цепочку с ключиком от автомобиля.
Ключик качался над столиком из стороны в сторону.
Тиббе нашел взглядом Мурли и к своему ужасу заметил, что ее глаза двигаются туда-сюда, как на соревновании по настольному теннису. Она не слушала оратора, а лишь завороженно следила за раскачивающимся ключиком, как кошка за бумажным бантиком на ниточке.
Сейчас она прыгнет, подумал Тиббе и громко кашлянул, но Мурли не обратила на него ни малейшего внимания.