— Твоего хозяина снова приняли на работу!
Мурли с облегчением вздохнула.
— Теперь можешь спокойно уходить, — сказал Ластик.
— Уходить? Куда?
— Как куда? — удивился Ластик. — Разве твоя сестра не хочет, чтобы ты к ней вернулась? Разве ты сама не хочешь вернуться в свой старый дом?
— Не знаю, — растерялась Мурли. — Кто тебе сказал?
— Да слышал по дороге… кошки болтали… а что, ты до сих пор не говорила со своей сестрой?
— Нет, — покачала головой Мурли.
— Тогда она сама придет к тебе. Чтобы забрать тебя домой.
— Но я не хочу, — разволновалась Мурли. — У меня уже есть хозяин. И я ему все еще нужна. Иначе кто будет добывать для него новости?
— Не нужна ты ему, — хмыкнул Ластик. — Он так изменился! Он теперь совсем не робкий. И способен на смелые поступки. Разве ты сама не заметила?
— Заметила, — вздохнула Мурли. — Это правда. Теперь он не боится подходить к незнакомым людям и задавать им вопросы. Случай с Эллемейтом придал ему храбрости. Теперь он осмелел.
По дороге домой Мурли пообщалась с Помоечницей, которая тоже завела речь о ее сестре.
— Она спрашивала, когда ты изволишь появиться. Сама я с ней не встречалась, но слухами земля полнится. На твоем месте я бы помчалась туда, задравши хвост.
— Да, наверное, — неуверенно согласилась Мурли.
— Я слышала, что она нашла какое-то средство, чтобы вылечить тебя. Вот была бы красота! Поди, не терпится снова стать кошкой?.. Или нет? — Помоечница подозрительно взглянула на Мурли своими желтыми глазами.
— Я… ничего я не знаю, — пробормотала Мурли.
Она застала дома Тиббе, который пребывал на седьмом небе от счастья.
— Меня снова взяли в газету и не гонят с квартиры! — воскликнул он. — Сейчас мы отпразднуем это событие жареной рыбкой!
Упоенный радостью, он не заметил, как молчалива Мурли. Молчалива, задумчива и совсем невесела.
Неужели она снова стала кошкой?
Тиббе проснулся оттого, что кто-то гладил его по лицу пухлой лапой.
Это был Флюф.
Тиббе взглянул на будильник.
— Пятнадцать минут четвертого… Флюф, ты зачем разбудил меня? Ну-ка, быстро иди ложись ко мне в ноги.
Но Флюф настойчиво замяукал.
— Ты что-то хочешь мне сказать? Ты же знаешь, что я ничего не понимаю. Иди к Мурли. Она в своей коробке.
Однако Флюф не уходил и мяукал до тех пор, пока не поднял Тиббе с постели.
Коробка Мурли была пуста. Вероятно, она еще не возвращалась с крыши.
Уже забрезжил рассвет. Котята проснулись и закопошились на своей подстилке, а Флюф все упорно требовал, чтобы Тиббе подошел к кухонному окошку.
— Что случилось? Мне нужно выглянуть в окно?
Тиббе перегнулся через подоконник и оглядел крыши. На соседней покатой крыше рядышком сидели две кошки. В одной из них он признал Помоечницу. Другой была большая рыжая красавица с белой манишкой и белой кисточкой на пушистом хвосте.
Тиббе высунулся еще дальше из окна, и оконная рама пронзительно скрипнула. Рыжая кошка оглянулась.
Он так испугался, что потерял равновесие и вынужден был схватиться за косяк. Это была Мурли.
Кошка взглянула на него глазами Мурли, которые он так хорошо знал. И ее мордочка была точь-в-точь, как лицо Мурли, только теперь оно сделалось по-настоящему кошачьим.
Он хотел окликнуть ее — «Мурли!» — но от страха голос его сел и не повиновался ему. Это длилось лишь одно мгновение. Рыжая кошка отвернулась и в два быстрых прыжка исчезла на другой стороне островерхой крыши.
Помоечница осталась на месте. Она лениво обмахнулась тощим хвостом и многозначительно взглянула на Тиббе своими желтыми глазами.
Голова у Тиббе закружилась, он побрел в комнату, в бессилии упал на диван и стал лихорадочно грызть ногти.
— Черт-те что, — бормотал он. — Ерунда какая-то. У меня совсем мозги набекрень съехали. Юффрау Мурли скоро вернется домой.
Флюф вертелся у него под ногами и словно силился о чем-то рассказать.
— Что ты хочешь сказать мне, Флюф? Она что, снова стала кошкой? Ерунда какая-то, — успокаивал себя он. — Я еще не проснулся. Нужно лечь в кровать.
Тиббе попытался заснуть, но ничего из этого не вышло. Он лежал с открытыми глазами и ждал… Обычно Мурли возвращалась, как только занимался рассвет. И сразу шла в коробку. Но на этот раз уже прошли все сроки, и на душе у Тиббе становилось все беспокойней. Наконец он не выдержал и вскочил с постели, чтобы сварить себе кофе.
Шесть часов утра. Мурли не возвращалась.