Июль. Я живу на два города. Северный городок и жаркая столица. Такой вот странный противоположный обсад. Мы снова встретились. Пропустили по кружке имбирного пива. Он мне явно нравился, а я ему, кажется, нет. Он постоянно говорил, о том, что я глупая и веду себя иррационально.
Мы провели вместе все лето. Обменялись мейлами и строчили друг другу сутки напролет. Я уехала. Мы продолжали переписываться, но уже не так часто. Он любил, когда я ему писала. Ему нравились мои письма, колкие фразы и безобразие запятых. Он очень ждал моего приезда.
Очередное лето. И я снова в ярком городе Башкортостана. Рассказываю ему какие-то небылицы про то, что со мной случалось и не случалось. Он остановил меня и сказал: «Знаешь, я ведь всем говорил, что ты моя девушка». Я промолчала. Хотя я точно также говорила и своим друзьям.
Судьба разлучила нас. Я уехала надолго и уже не приезжала. Он нашел себе девушку, я вышла замуж. Мы уже не переписывались так много.
Через 5 лет я вернулась. И он как то прознал, что я в городе и пригласил меня погулять. Мы встретились и много смеялись. Как раньше. Его все интересовало, как я могла выйти замуж и кто этот бедолага. Мой брак был несчастен. А у него все было хорошо с девушкой. Он говорил, что они любят друг друга, что нечего переживать. Да я и не переживала.
Мы снова потерялись на год. Через какое-то время я получила смс. «Привет! Пишу тебе из армии!». Я была приятно удивлена и горда за него. Только в армии у него было не все так сладко. Он заболел пневмонией, а потом заражением крови. Пролежал 3 месяца в реанимации, учился заново ходить. Ему поставили железный каркас в живот, и он называл себя роботом. Даже в таком состоянии он умел шутить над собой. Как он мне сказал «ничего серьезного». Бедняга парень. Но я не предала этому значения. Подумала, что он где-то мог приукрасить, и мы через год встретимся, и я проучу его так шутить. Он задавал вопросы про моего мужа, но к тому моменту я развелась. Он расстроился. Сказал, что бы я не переживала, что он вернется и устроит для меня праздник свободной жизни. Я пожелала скорейшего выздоровления.
Через 3 недели мне написала его девушка.
«Вера, здравствуй! Твой друг умер вчера ночью. Я разговаривала с ним по телефону, и это случилось прямо у меня на проводе. Кажется, отказало сердце». У меня потекли слезы. Я не знала, что сказать, как ее утешить. Она продолжила: «Когда он умирал, мы разговаривали о тебе. Знаешь, на самом деле, он любил тебя. Больше, чем кого либо. Он мечтал, о том, что вы когда-нибудь будете вместе. Мы постоянно о тебе говорили».
Я не смогла прийти на похороны. Да и после на могилу. Я не смогла простить себе этого. Что не видела его отношения ко мне и что не показывала своих чувств. Только спустя годы, прошедшие через его смерть я поняла, что не нужно ждать, нужно любить здесь и сейчас.
Мурмурация.
Подполковск. Город под куполом, защищающих местных жителей от камнепадов и метеоритных дождей. Восемьдесят второй год после эры человека разумного. Жизнь стала смесью кварца, карбоната натрия и извести. Все люди – прозрачные и пустые стекляшки, интересующиеся только тем, как задеть чужие чувства и разбить их вдребезги. Так начиналось каждое утро, и заканчивался каждый вечер. Под особые звуки бьющегося стекла.
Тик-41 был обычным работником на фабрике салфеток, без семьи и детей. Он был настолько обычным и опосредованным, что его распорядок дня состоял из 3х пунктов: дом, работа, бары по пятницам, и снова дом. Он был целым и невредимым стеклянным человеком на планете. Его отличали только пару царапин и небольшие разводы на руках и щиколотках. Все люди этого города делились на две части. Те, кто боялись, что их разобьют и «разбиватели», которые считали бьющееся стекло своим хобби. Тик-41 относился к первым. Он никогда не имел ни с кем никаких связей. Даже в баре он потягивал бокал Teacher's Highland Cream в исключительном одиночестве. Тик-41 не раз видел человеческие смерти. Как-то за соседним столиком какая-то банда разбила руку невиновному человеку. Да что там, даже самому Тик-41 угрожали разбить ноги по коленную чашечку. После таких случаев он всегда держал при себе зажигалку с температурной мощностью в 18000С.
Но эта пятница была особой. Тик-41 как обычно пошел в свой любимый бар, что бы пропустить бокальчик Teacher's Highland Cream. Но в баре было так оживленно, что даже некуда было сесть. На сцену вышла какая-то девушка и начала петь. Она пела так обворожительно и красиво, что Тик-41 даже расхотелось пить. Хотелось слушать лишь ее голос. Она пела что-то про метеоритный дождь, про то, что жить так хорошо. Еще что-то про взаимоотношения. Тик-41 не слушал слов. Он наслаждался лишь ее голосом. Закончив петь, бар начал аплодировать. Все были в восторге. Тик-41 продолжить попивать Teacher's Highland Cream. Внезапно к нему подсела девушка со сцены. Заказала себе Маргариту и заговорила с Тик-41. Ее звали Мирель-9. Она говорила так оживленно, бурно. Мужчина заметил, что на ее бедре не хватает осколка. «Интересно, что с ней произошло?» подумал он. Девушка была наполнена жизнью. Тик-41 молча сидел и слушал ее. Наблюдал за ее поведением, изгибами, улыбкой. Неожиданно Мирель-9 предложила покинуть бар и пойти куда-либо еще. Тик-41 был самым счастливым в ту ночь. Они гуляли, обнимались. На мосту у реки Кокитос они поцеловались.