На негнущихся ногах Агата подошла к машине – «Иди. Не будешь прятаться. Иди», – и открыла дверь, проваливаясь сразу в своё откровенно беспечной прошлое. На неё смотрели глаза Лёшика, парня, которого она любила так долго, что не представляла своей жизни без него, не отпускала его, держалась за эти воспоминания и никак не хотела их отпускать, не хотела верить, что это в прошлом и никогда не вернётся.
- Агата, - девушка замерла, словно прислушиваясь. - Агата, нам надо поговорить.
- Говори, - встала в позу.
- Сядь, пожалуйста.
- Нет, - не очень уверенно.
- Пожалуйста, Агата, я почти три дня практически живу в этой машине… Ждал тебя, пожалуйста, поговори со мной.
- Ладно, - в салоне было тепло, немного прокурено, освежитель воздуха смешивался с запахом табака, глупая фигурка собачки всё так же была на передней панели, и та же маленькая дырочка от сигареты на чехле сиденья. Агата в ту ночь перебрала с алкоголем, и смеющийся Лёшик заталкивал в салон сопротивляющуюся в шутку девушку, итогом стала затушенная об обивку сигарета. Потом она требовала, чтобы он вёз её быстро, по кольцевой, но там была пробка. Попытка сделать минет в машине с треском провалилась, потому что девушка уснула, как только облокотилась головой о ногу парня, и ему пришлось заносить девушку домой на руках. Потом, когда Агата проснулась, они пили ещё, она с его губ – шампанское, и любили друг друга, как шальные, и девушке казалось, что так будет всегда, вечность. Что никто и ничто не сможет изменить ни её отношения к Лёшику, ни его к ней.
- Помнишь? - он перехватил её взгляд на дырочку и улыбнулся, как на уроке русского, когда протягивал ей листок с её решённым вариантом теста.
- Ага, - она засмеялась. Она помнила. Помнила всё.
«А помнишь?»
«А помнишь?»
«А это помнишь?»
«А это?» – пока машина медленно передвигалась по незнакомому водителю городку, который не замечал ни солоноватого запаха моря, ни аромата соснового бора.
В номере гостиницы он резко дёрнул на себя девушку и стал буквально пожирать её губы, чему она отдавалась так глупо и настолько бездумно, что не верила сама себе, но это был Лёшик. Тот самый Лёшик, что, краснея, передал ей валентинку в седьмом классе, тот самый Лёшик, что танцевал с ней весь выпускной после девятого класса, тот самый Лёшик, с которым она разделила самую первую свою ночь, она была и у него первой, они волновались, но твёрдо решили не отступать, и не отступили. Тот самый Лёшик, что стоял под окнами института, пока она, волнуясь, сдавала диплом, и тот самый Лёшик, что должен был провести с ней всю жизнь…
Агата, кажется, пришла в себя, она понимала, кто она и где находится, она видела, что на ней уже нет лёгкой трикотажной кофточки, чувствовала все движения Лёшика, которые были слишком требовательными, слишком судорожными, слишком чужими и слишком отталкивающими.
- Нет, НЕТ! - она буквально закричала.
- Почему, Агата? Ты же хочешь, - она была вынуждена признать, что хочет… да, хочет, но разве так хотят мужчину на самом деле? Разве так ощущается острая потребность не в сексе, а в человеке, который рядом?
- Ты уехал, ты бросил меня, ты испугался, а теперь врываешься в мою жизнь и даже «прости» не сказал!
- Прости, если тебе это так важно, - на этих словах она почувствовала, как губы Лёшика жёстко сомкнулись у неё на шее и слегка втянули белую кожу девушки. - Я испугался, я был растерян, эти дети свалились на тебя, и всё перевернулось, изменилось, ты уже не была со мной… ты была с ними… Я имел право испугаться, согласись!
- Ты испугался? Ты растерялся? Это МНЕ на порог поставили племянников весьма экзотической внешности и девочку-младенца, это МНЕ пришлось бегать по инстанциям и по комитетам по правам ребёнка, это Я бежала от скинхедов с Арни и боялась ещё неделю выйти из дома, пока не закончились памперсы у Машеньки, а мне некому было их принести, это на меня наваливались счета, как снежный ком, а денег не хватало даже на молоко и картошку, это меня выгнал отец из дома, когда я попросилась к нему хотя бы на месяц, и это мне пришлось срываться и бежать, куда глаза глядят, потому что какой-то псих-сектант угрожал мне и моим детям! Это я растерялась, я испугалась, я тряслась, когда ехала в никуда, надеясь, что дом, о котором я договорилась, хотя бы немного пригоден для жилья, и меня не обманут в чужом городе, и это я не ела иногда по три дня, чтобы детям досталось больше. А ТЫ просто сбежал, даже «прости» не сказал, просто сбежал, когда я попросила тебя принести хлеба… Ты знаешь, что у меня не было денег на другой хлеб?!