- Как ты, Мурочка?
- Ууууррр.
- Мурочка, тебе больно?
- Мне хорошо, - растягивая гласные, - мне тааааааак хорошо, ты почему не занимался со мной любовью три недели?
- Наказать хотел.
- И сколько бы ещё наказывал?
- Примерно неделю… да, ещё пять рабочих дней.
- Какая точность, большой дядя.
- Дядя не без странностей, Мурочка.
Он смотрел на блаженно улыбающуюся девушку, тушь немного размазалась, помада была стёрта о постельное бельё, волосы растрепались, а глаза сияли откровенной радостью и чем-то ещё. Возможно, уверенностью или любовью?..
- Мурочка, знаешь, я люблю тебя.
- Ох, большой дядя, я тоже тебя люблю, - она потянулась, чтобы обнять своего большого мужчину.
- Ты слышишь меня? Я тебе в любви признаюсь.
- Слышу, я тоже тебе признаюсь в любви…
- На самом деле люблю, - он вглядывался в черты молоденькой девушки перед ним. Слишком молоденький, слишком блондинки и слишком его.
- Может, встанешь на одно колено для пущей убедительности, - дразнила самую малость.
- Через пять рабочих дней.
- Да что будет через пять рабочий дней? - она посмотрела на календарь. - Никаких праздников.
- Предложение тебе буду делать, вот привезут кольца, и буду делать тебе предложение…
- Оооооооооо, я соглашусь, большой дядя.
- Правда? - он выдохнул с облегчением.
- Конечно, я же люблю тебя, - так просто, словно она всю жизнь говорит это.
Через пять рабочих дней молодая блондинка оборвала телефон Ярослава с вопросом, привезли ли кольца, он, смеясь, отвечал, что ещё не заезжал в магазин.
Вечером, когда дети прыгали и скакали между ними, каждый требуя внимания, у Мурочки не было возможности уточнить, не передумал ли Ярослав. Но когда все улеглись спать, он всё-таки встал на одно колено и попросил руки и сердца девушки, а она, согласившись в восторге, гладила колечки, которые по какой-то нелепой примете нельзя надевать до свадьбы, и на утро, сразу после того, как отвезли детей в школу, они написали заявление, выбрав день свадьбы.
Проблема была одна, и она очень смущала молодую блондинку – ей решительно не понравился дворец бракосочетаний в этом городе, ведь когда она выбирала город, ей и в голову не пришло обратить на него внимание. Голубые стены и голуби сомнительных пропорций на стенах не внушали оптимизма Агате. А ведь она один раз выходила замуж, другого случая может и не представиться, вряд ли большой дядя пойдёт на это снова. Агата была уверена, что она практически извела мужчину своими расспросами о кольцах, и точно ли он собирается сделать ей предложение? Поначалу он честно отвечал, а потом закрывал ей рот поцелуем и любил её так, что у неё не оставалось никаких вопросов, не то чтобы она возражала…
- Что тебя беспокоит, Мурочка?
- Ты удивишься...
- Я женюсь на блондинке, у которой один сын негр, другой китаец, поверь, нет на свете того, что бы меня удивило.
- Мне не нравятся стены в этом загсе… вот.
- И всё? А где бы ты хотела расписаться?
- Какая разница, здесь ведь нет другого дворца бракосочетаний.
- Но всё-таки, если бы у тебя был выбор.
- На берегу моря… на нашем пляже.
- Значит, нас распишут на берегу моря, на нашем пляже.
- Кааааак?
- Как ты захочешь, Мурочка, как захочешь.
Агата ещё была в постели, Машенька накануне плохо спала, капризничала, и, услышав, как сквозь вату, истошное: «Маааамаааа», она в панике быстро одевалась, чтобы выбежать на крик. Было воскресенье, тёплый, почти летний день, и все были на улице. Выбежав, она быстро оценила ситуацию, увидев спокойно играющую в песочнице Машеньку, Арни, стоявшего к ней спиной, за зиму он сильно подрос, и Ярослава, который сидел на корточках и обнимал Лютика, все трое смотрели на белые шапки сирени, и Лютик повторял одно:
- Она переродилась, мама, она переродилась!
- Я рада, - Агата села рядом и сглотнула слёзы. Несмотря на то, что она почти не знала свою сестру, и куст был куплен заранее, непрошенный комок подкрадывался и душил своей безнадёжностью…
- Я же говорил! – только сейчас стало ясно, как отчаянно важно было маленькому мальчику, чтобы его мечта о перерождении сбылась.
- Ты умница, - она гладила чёрные волосы парнишки, - такой молодец.
Арни не сказал ничего, он не любил разговаривать о маме или о прошлой жизни, но когда Ярослав случайно нашёл несколько потёртых фотографий и увеличил их, по его взгляду было понятно, насколько он благодарен. Он повесил фотографии над столом и часто смотрел на них. Никто не трогал его в эти минуты.