серьезнее, а хвост избит вдребезги, прямо решето. В корабле звон стекол, течет бензин из пробитых баков. Стреляя по
кораблю, резерв противника обнаружил себя. Наша пехота передала на батареи, и их разделали под орех. По-
видимому, они даже не заметили, где сел корабль, потому что германская артиллерия не стреляла по этому району.
Причиной остановки моторов явилось замерзание осадочной воды в бензинопроводе.
Корабль разобрали, вывезли на вагонетках по частям и привезли в Зегевольд. Теперь его собирают. Алехнович
привез чудные снимки со снежком — ясные-ясные.
Мы все решили окончательно, что Витковский — «рыбий глаз». Помилуйте: в Лиде мы с ним попали в грозу и
блуждали, 5-го с ним же у нас стал мотор. А теперь Башко чуть не сел в плен. После всего этого при первом же поле те,
когда Витковский пришел на один из кораблей, тот начал разбег и тихонько выключил один мотор.
Перевозка «Киевского» в Зегевольд.
Разборка «Киевского» корабля после посадки в болото. Октябрь 1915 г.
—
У нас что-то с мотором, верно, не полетим. Идите лучше, вот тот корабль сейчас снимется.
Витковский спешит на другой корабль, но сигнализация уже налажена. На верхнюю площадку вылезает
артиллерист и машет рукой. Витковский еще только подходит. В это время — полный газ. Корабль бежит и взлетает.
Здесь же спешно заводят мотор, и когда Витковский, вернувшись, уже опять собирается лететь с первым, тот, не
дожидаясь его, тоже дает полный газ. Поскорее улетают подальше. После возвращения — разговор:
—
Что же вы меня не взяли?
—
А я думал, что вы улетели с Лавровым.
—
Да нет, он меня не дождался.
Выпал снег, погода плохая. Я поехал в Питер. В это время погода прояснилась, и я спешно вернулся.
Оказалось, что наши собрались в полет, но Алехнович задел концом крыла наш корабль и сломал себе элерон и нам
повредил крылышко. Пока меняли, стало поздно, и полет не вышел. Лавров бомбил Туккум. Нижевский тоже куда-то в
туман спихнул бомбы.
Погода опять испортилась. Снег выпал в аршин. Сидим дома. У нас на корабле меняют прежние
сальмсоновские радиаторы на радиаторы немецкого типа, плоские, по бокам мотора. Одна секция за другой. Делать
нечего. Занимаемся изобретениями. Лавров конструирует корабль с шестнадцатью моторами. Я — легкий разведчик-
моноплан с автомобильным мотором сзади. Тип близок к аппарату «Би» Кованько. Толкуем с Лавровым по поводу
больших кораблей. Я делаю предложение: в толще крыла сделать проход к моторным секциям. Предлагается
установка орудия. Я делаю проект сухопутного броненосца с двумя моторами и гусеничным ходом типа так
называемого «вездехода». Сильная бронировка, орудия и предназначение: атака проволочных заграждений и окопов.
Панкрат чертит бронированный аэроплан типа «Альбатроса» с четырьмя пулеметами, двухместный, для содействия
атаке. Он должен ходить на 50—100 метрах и бить по резервам, окопам и артиллерии противника. Составляем
докладную записку об этих двух вещах и вручаем ее А.И. Гучкову, прося передать в военную комиссию. Увы, записка
канула в вечность. А ведь это было предложение тех самых танков, которые впоследствии сыграли такую роль на
Западном фронте. И это было предложено еще зимою 1915-го. Снег лежит больше аршина. Нам шлют из Эскадры лы -
жи. В парке замка устроили катание на бобслее. Душой всего предприятия — княжна Крапоткина. На «бобах» —
штурвальное управление. Скатившись один раз, сажусь за штурвал и скатываюсь благополучно. Раскат около полу-
версты длиною. Назад «бобы» тащит ослик.Раз прояснело. У нас возня с радиаторами. Собрался Алехнович. Но на
взлете на ровном месте у него рассыпалось шасси, а за ним поломался и весь корабль. Причин никаких, за
исключением ветхости самой машины. Корабль увезли. Уехал и экипаж 5-го.Замело нас окончательно. Изредка только
высовываем нос. Мороз загоняет обратно в тепло. Я обморозил лицо, пробуя радиаторы, с которыми что-то не ладится.
Лицо опухло, и образовались нарывы. Чувствую себя неважно: дают себя знать легкие, и вообще — зима и работа
утомили.
ГАЛИЦИЯ, 1916 г.
В декабре 1915 г. приходит телеграмма: «2-му» и «Киевскому» погрузить корабли на железную дорогу и ехать
на Галицийский фронт. Разбираем, грузим и едем. Нас провожает вся семья отряда. В Зегевольде начальство
принимает Лавров.
Берем с собою Павлика. Он сильно бедокурил в Пскове, так как его не пускали в отряд. Еще в октябре
приехал- таки к нам «Сикорский-16». Пошехонов (летчик Эскадры. — Прим. А. С. Никольского.) тоже просился в
отряд, и его не пускали. Тогда он уселся на «Фарман-16» и стал выделывать на нем разные штуки, проносясь над
самой крышей дома, где жил начальник Эскадры. Нырял в пространство между домами и, делая «горку»,
перескакивал через крышу. Делал отчаянные виражи и прочее. При первом его появлении генерал с женой и Игорь
Иванович Сикорский вышли на балкон, да так и обомлели. Игорь Иванович не вытерпел и ушел в комнату. А
Пошехонов продолжал носиться, чуть не цепляя крылом за балкон. Когда он сел, то прямо с аэродрома был отвезен
адъютантом на гауптвахту. Просидев два дня под арестом, был отправлен в отряд. Но здесь заболел и уехал в отпуск.
Переезд «Муромцев» из Зегевольда в Колодзиевку, на Юго-Западный фронт, январь 1916 г. С
забинтованным лицом стоит С.Н. Никольской.
Эшелон готов и уже тронулся. Мы с Панкратьевым поехали вперед и явились к генералу. Встречены
были очень мило. Генерал сказал мне, чтобы я тотчас же ехал в отпуск, предварительно съездив к профессору
Сиротинину, который меня осмотрит, и дал к нему письмо. Я сказал, что прошу, пока корабль не наладится,
задержаться с отпуском. «Ну, это пусть решит профессор», — сказал генерал.
Мы получаем пятый мотор в запас. Я решил лично привезти его в Волочиск, куда направляются
корабли. Еду в Питер, отправляюсь на завод. Там уже все готово. Вечером иду к профессору. Угрожающего
ничего нет. А ехать в отпуск надо, но сейчас или погодя — все равно. Говорю, что хочу наладить корабль и
тогда уехать. Прошу написать об этом генералу. Гружу мотор багажом в скорый поезд, причем
железнодорожное начальство никак не хотело этого делать. Я настоял и сам присутствовал при погрузке.
И вот 23 декабря тронулись. Где-то в Полесье встречали Рождество. Я решил устроить елку. На
станции купил деревцо и свечей. Привязал деревцо к стенке купе и, разрезав веточки вдоль, укрепил свечи.
Когда зажгли свечи, то собрался почти весь вагон. По этому случаю сделали даже складчину и
образовавшуюся сумму поручили одному из попутчиков направить в пользу раненых. В Киеве я опять сам,
обратившись в артель грузчиков, перегрузил мотор в багажный вагон.
Благополучно доставил мотор в Подволочиск, где стояли наши. Этот способ оказался наилучшим и
единственно возможным, так как впоследствии все вещи, отправлявшиеся с нарочными, где-то застревали, а
нарочные приезжали налегке. Так, например, блок цилиндров для мотора «Аргус» «Киевского» корабля мы
получили только через полгода после высылки.
Корабли уже почти готовы. Уже нашли место для отряда в местечке Колодзиевка и собираются туда
перелететь. Встретили Новый год. У нас семья состоит из двух экипажей кораблей, Павлика, заведующего
хозяйством Арсения Михайловича Колянковского и милейшего барона Корфа, члена Государственной Думы.
Он артиллерийский офицер 4-го корабля (Шаров) и приехал присмотреться к работе. У меня температура, и