– Товарищи, сюда!
Судя по возне и звяканью оружия, нам обрадовались и через несколько секунд в воронку свалились так называемые «товарищи».
Держались они молодцом, но было видно, что марсиане произвели бы на них менее эмоциональное впечатление.
Один, самый молодой и сопливый, не выдержал и дернув носом извиняющиеся прокричал:
– А здорово вы им всыпали! – и сразу же умолк под строгим взглядом старшего (как мне показалось и что в последствии подтвердилось).
– А мы думали, что вас всех поубивало! – как бы оправдывая свою несуразность обиженно пробормотал молодой.
– Нас так просто не возьмешь! – бодро ответил я, хотя сначала собирался сказать, что «коммунисты так просто не сдаются!», но здраво рассудил, что лучше пока не надо, а вдруг к ним теперь особое отношение, в связи с впечатляющими успехами на фронтах!
– Командир отделения, сержант Сенцов, – по форме, хотя и сидя откозырял мне старший и выжидающе посмотрел на меня.
Я опять как на допросе начал врать и извиваться:
– Начальник спец. команды, инженер Иванов!
Слепцов протянул руку и очень крепко пожал мою.
Оказывается, за нами наблюдала не одна сотня пар глаз.
Когда мы наконец добрались до спасительных стен, нас встречал, по-моему, весь обороняющий тюрьму гарнизон. По тому, как они все высыпали во внутренний двор было видно, что это сборная команда и дисциплина в ней перешла уже в разряд практичности, а не обязательности.
Нас молча проводили до командиров и только в толпе кто-то перемолвился в полголоса по поводу Мурзика.
Кабинет наверняка раньше принадлежал начальнику тюрьмы – судя по количеству телефонов, кожаных кресел и портретов Дзержинского.
За столом с расстеленной картой Москвы сидел усталый капитан.
Рядом с ним, присев на край стола и как бы показывая свое пренебрежение к другим и тонко так намекая, кто на самом деле здесь хозяин, расположился в непринужденной позе молодой лейтенант в неестественно чистой и подтянутой форме с малиновыми кубарями.
С другой стороны стола устало сидел весь запыленный немолодой офицер (как я узнал потом – старший политрук), и непрерывно трясший головой, и прочищая правое ухо пальцем.
Мне показалось что в кабинет они пришли только перед нами и видимо участвовали в бое (во всяком случае многие из них).
Вперед вышел Сенцов и начал докладывать:
– Товарищ командир! Ваше приказание выполнено! Неизвестные доставлены!
Капитан рассеяно посмотрел сквозь нас, и взгляд его был тяжел от неизвестных нам забот и тревог. Политрук продолжал трясти ухо.
Первый подал голос лейтенант:
– Кто такие?
– Начальник спецкоманды, инженер Иванов, – на этот раз я не соврал – мы с Мурзиком были слишком уж commandos, инженером я был на самом деле, а «Иванов» была, так сказать, подпольная кличка.
Но лейтенанту видимо наша правда была не нужна – его интересовали другие материи!
– Ваши документы?
– Началось! – тихо, но отчетливо услышал я недовольный возглас Сенцова и уже намного громче, что бы все слышали добавил. – Их документы на улице в раскоряку лежат!
– Разговорчики! – незло оборвал его слишком быстро включившийся в действительность капитан, – Можете идти, Сенцов.
А в сторону лейтенанта просительно, но твердо произнес:
– Полегче.
Прохавав ситуацию, я начал куражится:
– Сначала представьтесь вы!
– Командир 345 стрелкового полка, капитан Сидоров!
– Комиссар полка, старший политрук Непомнящий.
– Оперуполномоченный Центрального Управления НКВД Копыто – закончил лейтенант и победно посмотрел на нас.
Я было открыл рот, но меня опередили:
– А документы у вас имеются? – спросила злобная Мурзилка. (Мало ей застенков Лубянки!)
Опер хмыкнул и небрежным движением достал «ксиву».
– Спасибо, не надо, мы вам верим! – по-домашнему ответил ему я.
– Доверяй, но проверяй! – ответил лейтенант и зло засмеялся.
– Правильно, сразу видна чекистская закалка! – миролюбиво сказал я. – Но? к сожалению? нам нечем вас порадовать – уходя на задание, мы оставляем документы в сейфе у начальства!
– А кто, если не секрет, ваше начальство? – его рука легла на ближайший телефон, а у меня внутри все похолодело.
– Да ладно тебе, лейтенант, все равно связи нет! – устало сказал капитан.
– Оперуполномоченный НКВД! – строго поправил его Копыто, но капитан только поморщился:
– Не видишь что люди устали?
– Правильно! – поддакнул строго я. – Лучше б подумали об охране спецкоманды и вообще хорошо б покушать и помыться!
Мурзила было открыла рот по поводу рациона и горячей воды, но с треском распахнулась дверь, и голос Сенцова объявил:
– Опять прут!!!
На этот раз пистолет Мурзилке я не дал!
Мы сидели на верхнем этаже, и своим «пуляньем» она запросто могла нас демаскировать.
Немцы, удивленные прошлым погромом, бросили в бой все что имелось под рукой (15 танков и мотопехоту), но с моим «игровым компьютером», да после хорошей тренировки в детстве в игру «Tank Abrams», работы составило на пять минут!
Но только я решил перекурить и сидел, выбирая из протянутых со всех сторон кисетов тот, в котором могли оказаться по случайности сигареты «Салем», как немцы опять решили поразить нас теперь уже своей организованностью и оперативностью.
Так как нетрудно было предположить, что на ближайших километрах фронта не осталось ни одного здорового танка, то немцы вызвали авиацию!
– Воздух!!! – заорал у меня над ухом какой-то надо думать дежурный по атмосфере!
Видимо, я все же нагнал определенного страха на «оперлейтенанта» и тут же на меня накинулись, надо думать, ответственные за мою безопасность и давай тащить в подвалы НКВД!
Я хоть человек и тактичный, но этого не люблю!
И со всей мочи как гаркну (а глотка у меня лужена была в Иерихоне!):
– Молчать! С-м-и-р-н-а!
Одновременно со мной завизжала Мурзилка, которая всегда боялась щекотки, и да так все это было вовремя и здорово, что многие наймиты ГПУ, подумав, что уже бомбят, повалились на пол.