Здесь очень хорошо видны характерные особенности притчи. Сам по себе сюжет как будто не заключает глубокой мысли. Но он приобретает важное значение в соединении с выводом, «моралью», которая даётся в конце стихотворения и почти всегда заставляет несколько по-новому взглянуть на сам рассказ, понять его глубже.
Образы героев оборачиваются символами, рассказ — своеобразной условно-аллегорической картиной.
Все эти формы, очевидно, пришли к Джалилю из древней татарской литературы через творчество Тукая. На поэтическое мышление Джалиля Тукай оказал большое влияние. И это не удивительно: Тукай — наиболее всеобъемлющий национальный татарский поэт, в своё время — в начале XX века — также стремившийся слить в один широкий и полнозвучный поток формы, стили, жанры татарской поэзии разных времён. Тукай — целая эпоха в татарской литературе. Встречая у Джалиля образы, сходные с тукаевскими, отчётливо ощущаешь необходимость преемственности в литературно-художественном развитии.
Джалилевское стихотворение «Один совет» напоминает стихотворение Тукая «Из турецкого (мудрые слова)». Строки Тукая также звучат назиданием:
Упоминание о слоне, общее для Тукая и Джалиля, отсылает нас к одному источнику: к древним назиданиям, хотя мысли Джалиля и Тукая различны.
Нельзя не вспомнить Тукая, читая строки стихотворения Джалиля «Неотвязные мысли».
Молодой, полный сил Тукай в 1903 году с юношеской запальчивостью признавался в стихотворении «Поэт»:
Вероятно, Джалиль хранил в памяти замечательные тукаевские строки.
Среди моабитских стихов есть и стихотворения-диалоги.
В дореволюционной татарской поэзии форма драматизированного стихотворения встречается очень редко. А Такташ показал, что с помощью стихотворения-диалога можно выразить большие идеи, создать запоминающиеся характеры («Алсу», «Сукин сын»).
Джалиль в стихотворениях «Беда», «Меч» вновь продемонстрировал богатые возможности этой формы. Диалог помогает нарисовать картины действительности в их конкретности. Автор иногда совсем не даёт ремарок, предоставляя читателю самому судить о персонажах. Эта экономная форма позволяет создавать сразу несколько характеров, отчего произведение становится остросюжетным.
Наряду с возрождением жанров и приёмов письменной поэзии Джалиль в моабитском цикле смелее, разностороннее, чем в поэзии тридцатых годов, использует мотивы и образы народного творчества.
Как народная песня воспринимается, например, стихотворение «Лишь была бы волюшка». Оно народно по своей композиции, по своей образной системе. В каждой строфе разрабатывается один образ (ласточки, рыбки золотой, быстрого коня), причём развитие его в строфе как бы завершается.
В следующей строфе подхватывается и с помощью нового фольклорного образа развивается та же главная мысль стихотворения — мысль о необходимости любым путём вернуться на родину, чтобы защитить её. Стихотворение, казалось бы, ничем не отличается от народных песен. Но это не так. Не говоря уже о богатстве его содержания, даже по построению оно не просто повторяет известные народные песни. Семистрочных строф, которыми оно написано, татарская народная поэзия не знает.
Среди фольклорных изобразительных средств, разрабатываемых Джалилем, прежде всего выделяются так называемые традиционные образы. Они занимают особое место в татарской, да и всей восточной поэзии.
Традиционные образы (луны, соловья, розы, ветра, зари и т. д.) можно найти как в фольклоре, так и в письменных восточных литературах всех веков. Они переходили из стиля в стиль, из течения в течение. История бытования традиционных образов в мировой литературе ещё не изучена. Но несомненно, что ознакомление с ней помогло бы раскрытию некоторых закономерностей развития национальных литератур.