Противопоставление подчёркивает всю глубину, всю силу переживаний лирического героя. Ограниченность ассоциаций, лаконизм деталей не мешает широте передачи главной мысли стихотворения.
Единство замысла, вдохновенная простота изложения — приметы огромного мастерства поэта. Поэтому в «Моабитских тетрадях» много прекрасных творений. Ведь каждое стихотворение могло стать последним.
Очень часто стихи лишены всякого рода сравнений, сопоставлений, эпитетов. Вот строки стихотворения «Осуждённый»:
В последних двух строках прекрасная переводчица Т. Ян допустила неточность. У Джалиля нет «кипевших» слёз. Поэт пишет проще: «Он не плачет, последние слёзы его давно уже высохли...» Констатация нескольких фактов: объявление приговора, реакция на него человека. Говорится о привычном горе, поэтому строки мерные, внешне спокойные.
Стихотворение рассказывает об осуждённом как бы со стороны, в третьем лице. И это «стороннее» изображение естественно включает лапидарную пейзажную картину:
Тишина и безмолвный свидетель — луна делают это горе зримым. Последнее двустишие вновь говорит о переживаниях заключённого, но не повторяя, а уточняя их:
Круг размышлений приговорённого, круг, неизвестный нам, не показанный поэтом, размыкается только в одном месте. Как видим: всё обращено к воображению читателя, требует от него работы сердца, разума. В стихотворениях Джалиля всегда много воздуха, много пространства.
Говоря об искусстве поэта-лирика, состоящем в умении показать естественное развитие мысли, чувства, закрепить его или в строго отобранной ассоциативной образной группе, или в одном образе, нельзя не отметить, что это искусство опирается на главное: на глубину и значительность лирической темы, авторской мысли, чувства. Иногда самая, казалось бы, маленькая деталь вдруг обнаруживает огромную глубину подтекста, значительность идеи стихотворения.
В стихотворении «В день суда» есть следующие строки (заключённых выводят из камер, выстраивают):
Тут читатель сразу вспоминает древний образ Антея, хотя поэт и не говорит о нём. И эта ассоциация не случайна. Человек — сын земли, наследник вековых гуманистических традиций своего рода.
Сила, глубина и сдержанность чувств, безукоризненное развитие мысли, ощущение современности сочетаются у Джалиля с ритмической и звуковой организованностью, отделанностью рифмы. Каждое лирическое стихотворение требует, по существу, особого разбора.
Стихотворение «Клоп», например, состоит всего из двух четверостиший. Форма короткого стихотворения ранее была незнакома Джалилю, хотя она всегда пользовалась популярностью в восточных литературах. Двухстрофные стихотворения редки в татарской советской поэзии. Подобные стихи Туфана, Такташа, Баяна, Маннура можно пересчитать по пальцам. Между тем в творчестве Тукая, а особенно Дэрдменда, одного из любимых поэтов М. Джалиля, короткие стихотворения занимали большое место. Великолепны тукаевские огненные философские реплики, сатирические высказывания — «Молния», «Восход солнца с Запада», «Ода», «Муллы», «Отец и сын», «Слово» — четырехстрочные; публицистические и интимные шестистрочные стихотворения — «Ответ», «Про чёрный день», «В часы досуга», «Где?», «Кто?», «Старик-бобыль», «Не смешно» и другие. В татарской народной поэзии короткие стихи популярны: таковы частушки, некоторые сюжетные песни («Зюлейха»). А Дэрдменд практически писал только такие стихи.
Джалиль раскрыл возможности малой формы в стихотворениях «Солёная рыба», «Заключённый», «Когда пришёл в страну Иоганн...», «Палачу» и других. В восемь строчек, в четыре строчки поэт вмещал большие чувства.
Первая строфа стихотворения «Клоп» отличается нарочито будничной интонацией, концентрированно передающей однообразие тусклого тюремного быта.