Для юного Джалиля поэзия — искусство лирического обнажения мысли и чувства, искусство эмоциональной откровенности и романтической приподнятости.
Юношеская лирика Джалиля при всех её недостатках — интересное и значительное явление. Подросток-поэт много думает, глубоко переживает и умеет впечатляюще рассказать о себе, о своём понимании жизни. Странным может показаться для пятнадцатилетнего мальчика стихотворение «Душе моей» (1921), где он с серьёзностью мыслителя вопрошает:
Чем тебе, душа, земля не приглянулась?
Почему так страстно к небу ты взметнулась?
Много ли чудес на небе встретить можно?
Всё отринь ты, что поверхностно и ложно!
Увидав звезду лучистую, не думай,
Что и месяц тайно полон чистой думой.
Только издали спокойно солнце тоже —
На цветок оно лишь издали похоже.
Всё едино на земле, на небосводе, —
Там и тут одна материя в природе.
Так вернись, душа, спустись на землю снова!
Где ни будешь ты — всему одна основа.
В небе не витай, земли верней жилище,
На земле одной ты сущее отыщешь!
Ты ищи смелей — и всё найдёшь. Но прежде
Укрепись, душа, в желанье и надежде.
(Перевод М. Фофановой)
Это стихотворение типично для раннего Джалиля, склонного к философскому глубокомыслию, к раздумьям о вечных вопросах — о любви, о смерти, о жизни и вселенной. Типично оно и сочетанием различных настроений: бодрости, уверенности в себе — и сомнения.
Читая стихотворение М. Джалиля «Душе моей», нельзя не вспомнить строки гениального татарского лирика Тукая:
Я презираю бренный мир и век его мгновенный.
Смириться — это тяжкий грех перед душой нетленной.
Я устремляюсь в высоту, в безмерность, в бесконечность,
К бессмертной, вечной красоте, в сияющую вечность!
Я вечно юным быть хочу, рождая радость всюду.
Пусть гаснет солнце в небесах, я новым солнцем буду!
Теченье времени по мне привыкнут люди мерить.
Любой из них свои часы по мне сумеет сверить.
(«Иду своим путём». Перевод Р. Морана)
Лирика Джалиля, несомненно, во многом традиционна. Юноше трудно было отыскать интонации, соответствующие его личным раздумьям о мире, о людях. Но, говоря о традиционности, нельзя зачёркивать раннюю поэзию Джалиля. Очень важно не только то, что поэт овладевает опытом философской лирики, притом овладевает успешно; чрезвычайно существенно, что он смог в ней выразить время. В целом же произведения его этих пяти — семи лет отразили целый этап в мировоззренческой, в стилевой истории татарского поэтического слова.
Джалиль идёт за Тукаем, создавшим настоящий гимн мысли:
О, взойди, светило мысли! Туча, прочь, уйди скорей!
Совесть мёртвую, о солнце, оживи, лучом согрей!
Сбился я с дороги верной — протяни мне, солнце, нить!
Вкруг меня бушует пламя. Как его мне погасить?
Пропасть гибели ужасна — всё во мне разорено.
Пусть же мысль верёвку бросит злополучному на дно.
Мой светильник несравненный, драгоценная свеча!
Что мне светочи вселенной, если ты не дашь луча?!
(«Разбитая надежда». Перевод А. Ахматовой)