Отделение красноармейцев, уставших от погони за бандой белогвардейцев, располагается на отдых в избушке бабушки Сарби (стихотворение «Бабушка Сарби», 1936):
«Испуганная, дряхлая» бабушка Сарби поначалу недоверчива, но вскоре она оттаяла.
Прошло время, другой стала родная земля, на которой когда-то гремели бои, но поэт не забыл «материнской ласки» бабушки Сарби. Трагедии гражданской войны Джалиль воссоздаёт в бытовой картине.
Были среди написанного в эти годы поэтом и стихи посредственные. М. Джалиль продолжает, как и прежде, откликаться на новые явления, понятия. Так появляется стихотворение «Парашют» (1936), «Песня о красном лётчике» (1933), «Пожар» (1933), «К полюсу» (1933), примечательные лишь упоминанием новых профессий, последних событий. Есть в его стихах и мотивы, которые ныне читаются с печалью — о бдительности, переходящей в подозрительность. Но они у него, словно внезапная тень, летучи. Есть и просто плохие стихи. Это, скажем, также «Песня о пионерке Мамлакат», «Девушка-милиционер» (1935), «Молодые» (1936), «Из Крыма», «Ветер» (1937). Мелочи выдаются за главное в жизни народа (путёвка в дом отдыха объявляется в стихотворении «Из Крыма» идеалом счастья). Но подобных стихотворений немного, написаны они, очевидно, небрежно, и не они определяют облик поэзии Джалиля.
Ныне поэт стремится к созданию законченного художественного образа, уйти от натуралистической точности деталей и фактов. Это можно проследить, например, по его работе над стихотворением «На ржаном поле» (1937). На рассвете комбайнёр Зайнаб выезжает в поле. Начинает свою работу и солнце. Между ними развёртывается соревнование: кто быстрее дойдёт до горизонта?
Труженику полей, который встаёт с солнцем, весь день работает под его лучами и ложится, когда оно заходит, естественно видеть в солнце своего напарника, такого же, как и он, работника.
В первом варианте стихотворения (архив поэта) оно заканчивалось следующими строками:
Готовя рукопись к печати, Джалиль убрал эти строки и дал другой финал:
Флагом победы был для Зайнаб закат солнца. Появление же бригадира с цветами и знаменем в руках не только разрушило бы поэтическую ткань повествования, но и привело бы к лакировочности. В этом маленьком факте отражается то обстоятельство, что творчество равно подчинено и критериям художественности, и требованиям совести, правды. Их не отделить, их не разорвать.
Свидетельством непрерывного преобразования его поэзии стали и пейзажные стихотворения. Конечно, это не признак решительного её обновления. Но это примета того же движения М. Джалиля к вековечным основам литературы, призванной запечатлеть человека в его отношении к обществу, к истории, к природе.
Пейзаж в поэзии Джалиля двадцатых годов фактически отсутствовал, поэт как бы не видел природы, не замечал её. Захваченному энтузиазмом тех лет Джалилю казалось совершенно ненужным обращение к природе.