Джалиль ополчается против надуманных ситуаций и нежизненных образов, против увлечения модными схемами. Писатель Кави Наджми создаёт либретто для оперы под названием «Разия», где весело и остроумно рассказывает о молодёжи села. Но, вводя образ врага, вредителя, ломает стройный сюжет, нарушает течение либретто. «Вообще тема вредительства введена в это произведение насильно, она не правдива и не убедит зрителя» 1, — говорит М. Джалиль. Поэт, выступая за гармонию формы и содержания произведения, бывает беспощаден и решителен. Высокое художественное совершенство — совершенство концепции, характеров, сюжета, языка — неуклонно отстаивается М. Джалилем. Поэт требует национальной определённости и героев, и изображаемой действительности, и языка. Рецензируя прозу X. Усманова, Джалиль пишет: «Без нужды употребляются русские слова (вместо „жыелыш“ — собрание). Встречаются нарушения правил грамматики... Подчас, в подражание русскому словоупотреблению, искажаются татарские слова» 2. X. Усманов — сейчас блестящий стилист, прекрасный знаток татарского языка, и возможно, что здесь сыграло определённую роль и выступление Мусы Джалиля. Башкирский писатель Гайнан Амири, например, с благодарностью вспоминает рецензию на его первые опыты, написанную М. Джалилем 3: «Критика Мусы Джалиля заставила меня посмотреть на литературное творчество совсем по-новому — требовательно». Г. Амири пишет, что критика М. Джалиля была лишена вульгарно-социологического подхода, распространённого в то время. «Вправду говоря, в ту пору эти требования были новостью не только для меня, но и для многих писателей» 4.
Большую роль в овладении эпическими жанрами сыграло обращение Джалиля к мировой классике. Он перевёл на татарский «Арион», «На холмах Грузии», «Я здесь, Инезилья» А. С. Пушкина, отрывки из «Витязя в тигровой шкуре» Ш. Руставели, циклы стихотворений Т. Г. Шевченко, Н. А. Некрасова, В. В. Маяковского. Переводил Джалиль и песни В. Лебедева-Кумача, М. Голодного. Джалиль изучает самых разных поэтов: Бальмонта, Брюсова, Светлова. В домашней библиотеке у него «Фауст» Гёте и томик Кунанбаева. Поэт стремится овладеть культурой современного стиха.
Всё это сказалось на его творчестве не сразу. До опубликования наиболее значительного довоенного произведения Джалиля — «Алтынчеч» — он напечатал несколько небольших поэм, которые были пробой сил, новых языковых средств. В них затрагиваются самые разнообразные темы: звериный расизм фашистов — «Джим» (1935), благородный труд врачей, сражающихся со смертью, — незаконченная поэма «Врач» (1940), посвящённая доктору Хазановой.
Почти все татарские поэты в эти годы много пишут о деревне, о колхозниках. В историю татарской литературы вошли поэмы Ш. Маннура «Дядюшка Гайджан», «Один вечер из тысячи», А. Файзи «Степь и человек», Н. Баяна «Дождливая ночь», Ф. Карима «Шумный рассвет», С. Баттала «Мусаллям».
М. Джалиль в своих первых поэмах о деревне ещё не может избавиться от шаблонов, угнездившихся в литературе. Вот, например, начало поэмы «Джиган» (1935):
Щедрые краски поэмы не могут скрыть худосочности героев. Джиган и Герей жили дружно. Но вот Джиган стала прославленным бригадиром, заслужила уважение людей, и Герей недоволен.
Произошла ссора, и Герей был побеждён; он вновь пришёл в бригаду.
Ничтожность, беззубость конфликта не давала поэту возможности «развернуться» как художнику, создать ёмкие, глубокие человеческие характеры.
Характерна в этом смысле и другая его поэма «Директор и Солнце» (1934–1935). В ней действуют сказочные образы Земли, Солнца. В «Песне про Землю» Джалиль пишет:
2
Джалиль М. Голос крови. Произведения Хатиба Усманова. — Коммунист, 1934, 10 ноября. (На татарском языке.)
3
Джалиль М. К счастливой жизни. Сборник инсценировок и декламаций для колхозной сцены. — Коммунист, 1934, 22 июня. (На татарском языке.)