Джалиль — в армии. Он среди тех, кто с оружием в руках защищает страну. Отсюда и перемены в художественном строе его произведений. М. Джалиль всегда стремился к выверенной позиции. Позиция — основа его творческого поведения. И в армии он хочет быть возможно более полезным. Должность ездового, как он её ни восхваляет в письме жене, не обещает того разнообразия впечатлений, которыми должна, по разумению М. Джалиля, питаться поэзия. Кроме того, он продолжает надеяться, что сумеет получить назначение в татарскую фронтовую газету. На положении ездового трудно было хлопотать о каких-либо должностях в газете.
Джалилю помог, как рассказывает вдова поэта, случай.
Начальник воинского лагеря, где находился Джалиль, присутствовал на премьере оперы «Алтынчеч» и вместе со всеми рукоплескал и вызывал на сцену автора. Сосед сказал ему, что автор в военном лагере. Вскоре конного разведчика 4-й батареи Залилова вызвали в штаб, а затем отправили на краткосрочные курсы политработников в Марьино, на Украину. Оттуда он должен был выйти старшим политруком, политическим работником армии.
Марьино вскоре почувствовало огненное дыхание кровопролитной войны. Это были месяцы, когда гитлеровцы быстро шли по советской земле, упоённые лёгкостью успехов. Советская Армия отступала. Через Марьино катился поток беженцев; они рассказывали о жестокости фашистов. Курсанты жили по-походному, готовые к неожиданному вступлению в бой.
В письме А. А. Фадееву М. Джалиль рассказывает: «Ввиду того, что немцы вынудили нашу армию отступить и заняли Каллантаевку, Рыльск, Курск, Чумры, Орёл, где мы были, нам пришлось принимать кое-какое участие в обороне» 1. В письме Г. Кашшафу в сентябре 1941 г. он повествует об этом подробнее: «В силу особых обстоятельств (приближение фронта. — Р. Б.) мы сейчас перешли в другой пункт. Сейчас мы находимся в г. Щигры, Курской области. Переход мы сделали в очень неблагоприятных условиях, лил целый день дождь, каждый из нас имел груз до 40 кг. Двигались, конечно, не по шоссейной дороге. Поэтому переход был довольно тяжёлый; но никто из нас не отставал и не ослаб. Сейчас продолжаем работу в новых условиях... Тебе должно быть ясно, что настоящая прифронтовая жизнь не так складна, как это мы представляем себе в гражданской обстановке (часто наблюдая в кино). Если раньше знал я только романтику этой жизни, то сейчас я испытал и увидел всё в грубой реальной обстановке» 1. Оставшиеся в живых курсанты вспоминают, что переход в Щигры был труден и потому, что часто раздавался гул немецких самолётов.
Командование переводит курсы в глубокий тыл, и — по счастью для Джалиля — в татарский городок Мензелинск. От городка Щигры до станции Бугульма поезд с курсантами шёл двадцать четыре дня. Перед ними прошла страна — воинские эшелоны, беженцы, разрушенные станционные постройки. От Бугульмы направились в Мензелинск.
Ещё в Бугульме, на железнодорожной станции, Джалиля узнали и засыпали руководителей курсов просьбами отпустить курсанта Залилова то на встречу с читателями, то для чтения лекций.
Джалиля приглашают в Мензелинское педучилище, в десятки других мест. Местная газета «Ленин байрагы» («Ленинское знамя») печатает его стихи. После окончания курсов мензелинские друзья устроили ему торжественные и тёплые проводы. Уже будучи в Москве, Джалиль с благодарностью вспоминает о мензелинцах. Обращаясь к З. С. Мухаметшину (в то время — председатель Мензелинского райисполкома), поэт говорит: «За короткое время моего пребывания в Мензелинске Вы проявили ко мне столько внимания и заботы, что я чувствую в себе прилив творческих сил, готовность защищать Родину». Джалиль понимает, что заботе, которой окружили его, он обязан не личными заслугами: «Очевидно, помня, что я нахожусь в рядах великой Армии — защитницы страны, и ценя то не столь уж значительное, что сделано мною для татарской литературы, руководители мензелинских партийных и советских организаций проявили особую ко мне заботу и внимание... Это тёплое сердечное отношение мензелинских партийных руководителей, жителей Мензелинска, оставило у меня незабываемо приятные воспоминания» 1.
В Мензелинске Джалиль встретил старого товарища по казанскому рабфаку Махмуду Мажитову, часто бывал у неё дома. Дочь Махмуды Мажитовой, Иншар, которая тогда училась в седьмом классе, впоследствии написала тёплые воспоминания о поэте. М. Джалиль, видимо, тоскуя по домашнему теплу, в свободное от учения время часами просиживал у них. Часто за одним столом Иншар готовила уроки, а Джалиль писал стихи. Когда же приходила М. Мажитова, Джалиль по памяти читал главы из «Письмоносца», играл на мандолине мелодии песен «Лесная девушка», «Девушка на жатве», «Шахта». М. Джалиль посвятил Иншар несколько детских стихотворений. Иншар запомнила голос поэта, его дружелюбную улыбку. Её память сохранила беседы, разговоры с «дядей Мусой». Она пишет: «Дядя Муса любил военную форму. Однажды он... нарочно надел шинель и стал расхаживать.