— Идёт мне?
Но мне не понравилось. Шинель его была большой, длинной, огромный ворот далеко отставал от шеи» 2.
Джалиль всегда был общителен. Жизнерадостный, неутомимый, он любил посмеяться, пошутить, любил весёлые компании, долгие вечерние беседы. И при всей своей нежности и мягкости, легко ранимой открытости он умел быть ровным, спокойным, постоянным. Джалиль воспитывался в гуще комсомолии двадцатых годов, долгое время работал с комсомольцами, которым свойственна прямота, независимость в дружеских отношениях. Он так и остался юным, молодым в дружбе, в товариществе, научился строить дружбу на чистых основах, строить её надолго. Джалиль жил широко, открыто, щедро раздавая окружающим богатства своей души.
Этот дар с особой силой проявился в дни войны и прежде всего — на татарской земле, в Мензелинске. Джалиль легко сближался с людьми и быстро приобретал друзей.
Когда мензелинские друзья проводили его до вокзала станции Агрыз, Муса Джалиль должен был провести ночь в ожидании поезда. На вокзале встретился дед Ясави. Он пригласил его к себе, а утром помог ему сесть на поезд. Дед Ясави хранил в памяти образ Джалиля, прежде ему незнакомого, которого он знал всего несколько часов 1.
Могучее движение жизни, непобедимость её простых законов — вот что увидел Джалиль в неприхотливых буднях Мензелинска. С добрым юмором он пишет в «Мензелинских воспоминаниях» (1941) о том, как лейтенанты сводят с ума девушек, старушки сидят за вязанием и, увидев красноармейца, тихонько плачут и громко желают ему здоровья, мальчишки играют в войну, называя Гитлером злобную собаку...
Примечательно и то, что в Мензелинске Джалиль написал много произведений для детей: «Песни ёлки», «Дед Мороз», «Подарок». «Мензелинские воспоминания» в то время не были опубликованы (видимо, поэт посчитал это стихотворение неподходящим для той суровой поры). Однако само его появление свидетельствовало о том, что Джалиль шёл к пониманию необходимости и в эти военные дни воспринимать и отражать действительность не в каком-либо одном, скажем, патриотически-возвышенном плане, а в разнообразных её проявлениях.
В декабре 1941 года Джалиль с отличными оценками заканчивает курсы и получает звание старшего политрука. В письме к М. Максуду он говорит, что должен отправиться в армейскую газету, а пока что отбывает в распоряжение ГлавПУРККА 1.
Поэт получил разрешение заехать в Казань. В Казани он прежде всего занялся своим сборником, в котором должны были быть собраны стихи военных месяцев 2.
Пребывание в Казани было кратковременным, но оно запомнилось поэту.
Друзья собираются в известном клубе им. Г. Тукая в Доме печати, чтобы проводить Джалиля. Присутствуют находившиеся тогда в Казани И. Бехер, Ж.-Р. Блок, Джерманетто, Арконада, А. Сурков, В. Бахметьев, а также татарские писатели. Исключительно тёплые проводы смутили Джалиля. Он писал 23 января 1942 года одному из руководящих деятелей татарской республики: «...речи Имаметдинова и Кутуя обо мне были полны преувеличений, риторики, мне было, конечно, очень неудобно. Это было явно лишнее. Я очень страдал, переживал. От стыда и смущения не знал куда деться... Однако искреннее, дружеское отношение ко мне товарищей, их чистосердечные пожелания взволновали меня. Я им глубоко благодарен» 3.
2
Джалиль М. Клятва артиллериста, Казань, Таткнигоиздат, 1943. (На татарском языке.) В 1944 г. в Казани вышел сборник стихотворений Джалиля на русском языке «Письмо из окопа». В этих сборниках вместе со стихотворениями эпохи Отечественной войны опубликованы и антифашистские произведения довоенных лет. Первая статья о сборнике «Клятва артиллериста» (журнал «Совет эдэбияты», 1943, № 1) была напечатана ещё до выхода его в свет. Журнал «Совет эдэбияты» (1943, № 4) также опубликовал сообщение о предстоящем выпуске сборника. Там же, уже после того, как книга попала в руки читателя, была помещена рецензия на неё X. Хайри.