Второй Всесоюзный съезд писателей явил новый облик литературы страны. В литературе работали не только те, кто зачинал её, но и те, кто пришёл с новым опытом и новыми взглядами: В. Овечкин, А. Твардовский, А. Яшин, К. Симонов, А. Еники, С. Хаким, Э. Казакевич, С. Капутикян, З. Нури, М. Карим, Ф. Хусни, О. Гончар, О. Берггольц, Р. Нигмати. Писали в те годы А. Платонов, М. Шолохов, В. Гроссман, М. Ауэзов, А. Ахматова, Б. Пастернак, А. Толстой, Л. Леонов, С. Айни. М. Шолохов констатировал, что «бедствием» стал «серый поток бесцветной, посредственной литературы, который последние годы хлещет со страниц журналов и наводняет книжный рынок» 2. Шолоховский диагноз был поставлен почти сорок лет назад, а точность и своевременность его со временем становились лишь очевиднее. Полнота отражения жизни, художественная её глубина невозможны без уважения автономности писательской позиции. Съезд был согласен с О. Берггольц, что надо «как можно бережнее относиться к индивидуальности, личности поэта» 3. Работа съезда, выступления М. Шолохова, В. Овечкина, О. Берггольц выявили и противоречия, накал внутреннего драматизма и гуманистическую направленность тогдашнего и последующего литературного развития.
Съезд как бы принял в лоно советской литературы моабитские тетради М. Джалиля, они были восприняты как органическая составная литературного развития страны. Стихи поэта, как писал чуть позже правофланговый военного поколения М. Луконин, дают «наглядный ответ на вопрос, что такое советская поэзия» 1.
Татарский обком КПСС в ноябре 1955 года, опираясь на предоставленные ему данные, обращается в ЦК КПСС с запиской. В ней сказано, что М. Джалиль, начав в 1919 году творческий путь, вырос в крупного поэта яркого общественного темперамента. «С первых дней Великой Отечественной войны, — говорилось в записке, — Муса Джалиль ушёл на фронт... Тяжело раненный поэт попал в фашистский плен, но и там, в тягчайших условиях фашистского застенка — берлинской тюрьмы Моабит, со всей силой поэта-борца продолжал воспевать героизм советского народа, твёрдо веря в его победу. Здесь он вёл большую работу по разложению фашистского легиона „Идель — Урал“, за что был казнён.
Поэт-коммунист Муса Джалиль до конца своей жизни остался предан своей Родине и партии, он жил и погиб как герой» 2. Записка рассматривалась в декабре 1955 года в ЦК КПСС.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 февраля 1956 года Мусе Джалилю посмертно присваивается звание Героя Советского Союза.
Указ вызвал новую волну интереса к пути поэта в военные годы, к его личности, к его биографии. Сообщалось о героизме поэта, но читателю хотелось знать самому, как же складывались обстоятельства, приведшие М. Джалиля к трагическому финалу. Критики, литературоведы не располагали ничем, кроме того, что содержалось в джалилевских тетрадках: там имелись упоминания о друге, товарище по заключению бельгийце А. Тиммермансе, о татарском поэте А. Алише, которому посвящалось одно из стихотворений и стихи которого были в первом блокноте; там назывались тюрьма Моабит, река Двина, Волховский фронт. Путь поэта был прорисован и в вошедших в лирику деталях, подробностях. Казалось бы, ничтожно мало, но хватило — ниточки были весьма надёжными.
Журналистская хватка К. М. Симонова принесла одну из первых, но крупных удач.
В 1956 году в Брюсселе должен был состояться международный форум поэтов. Туда направлялись К. Симонов, П. Антокольский. И вот, продолжая, как он писал, коллективные поиски, К. Симонов взял у вдовы Джалиля письмо и зачитал его на конгрессе. Роже Бодар, поэт, член Бельгийской Академии наук, связался с Министерством иностранных дел, и вскоре стал известен адрес Андре Тиммерманса. К. Симонов опасался, что это может быть другой человек, так как фамилия «Тиммерманс» так же распространена в Бельгии, как Кузнецов, Петров в России. Но К. Симонову повезло. А. Тиммерманс, страховой служащий, житель городка Тирлемон, знал Джалиля.
А. Тиммерманс принимал участие в движении Сопротивления. Его задачей было составление списков предателей — коллаборационистов, сотрудничавших с фашистами, распространение подпольной газеты. После ареста А. Тиммерманса судили и отправили сначала в брюссельскую тюрьму, а позднее он побывал и в Моабите и в Шпандау. Потом А. Тиммерманса и его товарищей судили во второй раз. В последние месяцы войны он находился в лагере около Эльбы.