- Вот что, Саша, - мягко проговорил Аркадий Сергеевич, снимая перчатки, - сделаем анализы, посмотрим и вылечим. А сейчас не волнуйтесь и... вернитесь к вашей Лёле. Девушку, передающую музыкальное образование половым путем, обижать нельзя.
Он выпроводил Сашу в коридор и приготовился забыть о нем до того дня, когда в почту упадет архив с результатами свежих анализов, но не тут-то было. Во второй половине дня Аркадия Сергеевича ждал еще один сюрприз.
Модест ворвался к нему за пять минут до конца смены и с размаху бросился на кушетку, замерев в картинной позе невыразимого страдания.
- Аркаша, мне конец! - воскликнул он. - Зарази меня чумой!
- Сейчас, - отмахнулся Аркадий, надевая перчатки. - Где я тебе среди прыщавых свистков чуму раздобуду? Хламидиоза могу отсыпать, свежего. Мося, выскребай свою тощую гонорейную задницу из моего кресла. У тебя пять минут, а потом я иду домой. Я чудовищно устал.
Модест был его другом детства. Они вместе учились в художественной школе, и Аркадия в те поры почитали талантливее приятеля, однако питать искусством человеческие души судьба определила Мосе, а Аркаша посвятил жизнь лечению недугов, чаще всего происходивших от полного отсутствия духовности. Или, как в случае Модеста, от ее избытка, с годами переплавившегося в творческую разнузданность.
- Аркаша, ты не понимаешь! Я труп, я мертвец!!! - в голосе Модеста послышались слезы.
- Ты, Мосик, старый голубяка и не знаешь слов любви. Ну-ка вставай и снимай панталоны, - буркнул Аркадий Сергеевич школьному другу. - Что подцепил?
- Лучше спроси, от кого, - с тоской отозвался тот. - Ангелочек, майская роза, и вот такая дрянь! Понятно, пригласил в мастерскую, свечи, я читал Новалиса, показывал свои картины, все было великолепно. Потом мы посидели в "Карбункуле", выпили кофею. А потом... я прихожу в мастерскую и вижу... О, Аркаша!!!
- Я вот ничего особенного не вижу, - фыркнул Аркадий, сбрасывая использованные перчатки в коробку с мусором.
- Вижу, что все мои картины - мазня! Какая-то невероятно гадкая, кривая мазня!
- О, да тебя настигло прозрение! - иронично заметил Аркадий. - Нормально все с тобой, во всяком случае, в той части валета, что скрыта за краем игральной карты.
- Не нормально, Аркаша! Совсем не нормально! Я перестал видеть настоящее искусство. Я шел к тебе. Мимо проехал ЗИЛ, и у него на стекле кабины были нарисованы грудастая женщина в металлическом бюстгальтере и дракон. И... Аркаша, мне это показалось КРАСИВЫМ!!! Ты хоть понимаешь, что это значит?!
- Ты мне лучше скажи, когда ты начал отличать ГАЗ от ЗИЛа?
Модест только застонал и снова рухнул на кушетку. Вспомнился утренний визит Саши с Рахманиновым. Аркадий задумался, наспех утешил приятеля и, как и утром, пообещал решить проблему, как только на руках будут результаты анализов.
Спустя неделю Аркаша сидел, обхватив руками голову. Перед ним в режиме слайд-шоу сменялись результаты пяти пациентов, у которых обнаружилась болезнь, которую ошеломленный Аркадий про себя назвал "Мусагетовой". Привычное венерическое так тесно переплелось с аполлоновским, что это сперва повергло Аркадия Сергеевича в крайнюю растерянность. Помимо Саши и Модеста в списке "помеченных музами" был также бухгалтер В.И. Седов, внезапно открывший в себе талант театрального критика, и массажист Георгий, после бурного летнего романа обнаруживший в себе неистовую страсть к творчеству Кастанеды и отвращение к песенкам корейских мальчуковых групп.
Проблема была смехотворна, лечение - элементарно. Мусагетов недуг оказался грибковой инфекцией, быстро подавляемой традиционными противогрибковыми средствами. Но перспективы, открывающиеся перед исследователем новой удивительной болезни, были поистине невероятными. Они сверкали и манили, заставляя сердце Аркаши сжиматься от предвкушения. Слава, богатство, своя частная клиника, Гранд-Опера вместо привозных оперных арий...
Из золотого марева грез венеролога вывело деликатное покашливание. В дверь заглянул Саша. Следом за ним протиснулся широкоплечий парнина в футболке с бычьей головой и надписью "Дальнобой, возьми с собой".
- Ну, так это, в общем... Сашка сказал, что вы, это ... штуку эту лечите...
Аркадий молча смотрел, как водила выдавливает из себя слова.
- Ну, в общем, села ко мне на позатой неделе тетка одна. Не красавица, но ничего так, особенно когда дома долго не был. Ну и стала приставать. Я ее на Ленина высадил, домой рванул. Утром просыпаюсь - слышу, жена в ванной поет. Понимаю - серенаду Шуберта. Думаю: вот гнида, снюхалась-таки со скрипачом своим из дюца. А потом так... раз в голову - а какого хрена я знаю, что это Шуберт? Струхнул, ясное дело. Какое уж тут морду бить - не обделался едва. А потом Сашка на моей мобиле Бетховена узнал. Ну и ... вот.