Muse обдумывали предложение примерно одну секунду – провести еще 72 часа в солнечном Лос-Анджелесе, получить шанс поработать с человеком, который подписал контракт с The Deftones, и, может быть, даже получить автограф Мадонны для брата Мэтта, который, когда был помоложе, ее просто обожал. И, что важнее всего, вместо того, чтобы жевать дорогущие ужины с рядовыми сотрудниками A&R, они реально общались напрямую с человеком, который принимает решения, который может, если захочет, за секунду подписать с ними контракт, а учитывая, что на лейбле было всего около пятнадцати групп, приоритетное положение им гарантировано. Плюс ко всему, Maverick не казался им лейблом, который может отказаться от группы, если первый же альбом не очень хорошо продастся. Они были слегка поражены и ошеломлены поездкой в Лос-Анджелес – Мэтту было очень весело, но он не считал, что их музыка достойна такого пристального внимания. Интерес американских лейблов казался ему до забавного фальшивым, до смешного неестественным. Их это все немало смущало, но прекращать это все они явно не торопились. Так что они согласились снять репетиционную комнату, чтобы на следующий день выступить для Maverick, и разобрали вещи обратно.
На следующий день слушать показательное выступление Muse собралась довольно разношерстная группа переговорщиков. К Деннису и Сафте присоединились Стив Сесса, юрист из Лос-Анджелеса, которого наняли для работы с контрактами группы, Осири и Стив Джонс из Sex Pistols, которого Осири пригласил больше из уважения к его панковским лаврам, чем из-за отношения к группе: весь концерт он просидел со скучающим видом, жуя жвачку, и их друг другу даже не представили. Впрочем, Muse вряд ли испытывали особый пиетет перед звездами; они и сами в тот день не очень хорошо выспались – прошлой ночью они времени не теряли и, осознав, что остаются в Лос-Анджелесе, нырнули с головой в корпоративный райский свинарник. Рик Рубин и продюсер Джордж Дракулис (работавший с такими разными исполнителями, как The Wu-Tang Clan и Primal Scream), служившие в данном случае корпоративными лоббистами Columbia, приехали к ним на классическом «Бентли» Рубина в два часа ночи, прямо из студии, где тот продюсировал новый альбом Тома Петти, и увезли их на Сансет-Стрип пить до утра.
Осторожно, с неизбежной неловкостью, сопутствующей выступлению в маленькой комнатке перед аудиторией в пять человек, которые могут сделать твою карьеру, а могут и сломать, Muse, страдавшие от смены часовых поясов и тяжелого похмелья, начали свой сет. Они сыграли Cave и Muscle Museum, после чего Осири остановил их. «Вам не надо больше играть», – сказал он и предложил им контракт. Позже он описал этот опыт как «невероятно мощный и прекрасный». Несмотря на то что Осири явно был в восторге от группы и готов вести с ними дела даже несмотря на то, что на британском рынке к ним интереса не проявили никакого, Muse и менеджеры попросили, чтобы он послушал еще несколько песен из запланированных шести. Он попросил их снова сыграть Cave и Muscle Museum, а потом сказал: «Все, можем заняться делом».
Все дела завершили за месяц. Опередив полдюжины менее целеустремленных претендентов, Maverick снова вывезли Muse в Лос-Анджелес в сочельник 1998 года, чтобы подписать совместный с Taste договор на выпуск двух альбомов в США, Канаде и Мексике. Многие лейблы с настороженностью отнеслись бы к идее поделиться правами на музыку группы с несколькими конкурентами по всему миру, но Осири это не беспокоило, потому что у него был похожий договор с The Prodigy, и сработало все отлично. Итак, все шло по плану: Muse по-прежнему контролировали запись и продакшн своей музыки на крупнейшем в мире рынке. О лучшем рождественском подарке нельзя было и мечтать.
Самой большой цели достичь удалось, так что Muse вернулись обратно в Великобританию, чтобы начать завоевание и остального земного шара.