Из 50 песен, бывших в репертуаре Muse, когда они пришли в студию, музыканты и Лекки выбрали для записи двенадцать наименее прогрессивных и в меньшей степени связанных с родным городом и его травмами; предпочтение отдали более поздним вещам о большом мире, с которым они недавно познакомились. Поскольку в записи принимали участие всего три музыканта, Muse не стеснялись экспериментов, а Лекки, игравший роль мудрого мистика-наставника, был открыт для самых необычных предложений. Они пробовали все инструменты, до которых могли дотянуться: вместо гитар использовали меллотроны, чтобы издавать звуки, похожие на огромные хоры, а Мэтту вдруг снова очень захотелось поиграть на фортепиано. Он практически не прикасался к инструменту несколько лет, пока Muse накапливали и оттачивали свой гитарный сет-лист, но в последнее время много слушал фортепианную музыку начала XX века, эмоциональную, но технически сложную, композиторов вроде Рахманинова, и его мысли были о клавишах из слоновой кости. Так что когда Sunburn, сочиненный и записанный в виде демо-версии прямо в студии[42], не очень хорошо прозвучал на гитаре, Лекки предложил Мэтту сыграть рифф на студийном фортепиано. Так родилось деликатное вступление к Showbiz, так начался звездный канон звуковых сверхновых. Собственно говоря, возродившийся интерес Мэтта к фортепиано сильно повлиял на сочинение песен для второго альбома Muse, Origin Of Symmetry.
Сейчас его звучание кажется каким-то мелким – сейчас, когда мы знаем, на что они способны. Дребезжащий, хрупкий, не очень богатый на рок-мелодии, от которых хочется поднимать вверх кулаки, сейчас он скорее звучит как пробный шар, разминка, тренировочный уровень. Но в то время Showbiz звучал как метеоритный дождь среди ясного неба.
Ритмичный фортепианный рефрен Sunburn мгновенно стал визитной карточкой Muse. Они вовсе не по ошибке поставили такую классицистскую вещь в самое начало альбома, потому что песня – это практически манифест группы, ее заявление о намерениях: мягко, с соблазнительной фамильярностью, она берет нас за руку и предлагает заглянуть в огромную бездну, где связываются грандиозный старый мир классической музыки и грохочущий новый мир рока. И тот и другой жанры одинаково мощны и помпезны, но находятся буквально в диаметрально противоположных концах Вселенной с точки зрения грациозности, деликатности и точности, а Sunburn стала местом, где они сошлись и сцепились. Большинство рок-групп использовали струнные инструменты и классические заимствования, чтобы подчеркнуть мрачные и меланхоличные моменты (на большинстве хард-роковых альбомов в ту пору была «для галочки» хотя бы одна песня а-ля Nothing Else Matters), а Muse сделали нечто новое и немыслимое – они бросили оба пафосных стиля навстречу друг другу и купались в свете взрыва, случившегося от этого «синтеза». С первой же песни первого альбома они неотступно следуют этому идеалу.
Текст Sunburn говорит о чувстве бесполезности и вины, словно Мэтт написал его, вспоминая, как чувствовал себя в Америке, когда лейблы гонялись за ним из-за музыки, которая, по его мнению, еще не была достойна их внимания – «Come waste your millions here/Secretly she sneers/Another corporate show/A guilty conscience grows»[43]. Но если в глубине души Muse и считали, что Maverick зря тратят на них деньги, то с музыкальной точки зрения они мгновенно это опровергли прыгающей, доисторической басовой линией и возбужденными эгейскими арпеджио второй песни, записанной Полом Ривом Muscle Museum, к которой добавили дополнительные «мясные» барабаны. Позже Беллами говорил, что это песня в чем-то о людях будущего, которым больше не требуются физические тела, но из текста это понять очень трудно – как и другое его объяснение, о том, что это песня о битве между мозгом и чреслами (этому варианту хотя бы соответствует строчка «Too long trying to resist it»[44]). Собственно, наиболее очевидно здесь проявляется – возможно, из-за сравнительной неопытности Мэтта как поэта-песенника, – плохо скрываемая подколка в адрес ненавистников в родном городе: «I have played In every toilet/But you still want to spoil it/To prove I’ve made a big mistake»[45]. Но вся бессвязность текста более чем компенсируется мощнейшим звучанием самой песни – ее припев больше всего напоминает стопку египетских пирамид, падающих в Гранд-Каньон. Что опять-таки стало еще одной визитной карточкой Muse.
42
В демо-версии Sunburn был совершенно другой текст, в основу которого легло довольно мистическое двустишие: «When you’re dead and gone/I’ll still feel your glow» («Когда ты умрешь/Я все равно буду чувствовать твой свет»).
43
«Приходи, выкинь свои миллионы/Втайне смеется она/Еще одно корпоративное шоу/Совесть мучает все сильнее».
45
«Я играл в каждом туалете/Но ты все равно хочешь все испортить/И доказать, что я крупно ошибаюсь».