— Барон Ярицлейв! — выпалил Быков.
— Вот, господин кардинал, — сказал король назидательно, указывая на Олега, — вот как должны одеваться воины, мнящие себя мужчинами! Со строгим изяществом! Да-да, это я называю образчиком вкуса!
Сухов скромно промолчал.
— Господин кардинал рассказывал, что вы в одиночку задержали опасного английского шпиона, а затем отбили его у целой банды?
— Вдвоём, сир, с бароном Ярицлейвом, — с поклоном ответил Олег. — А слуга его даже спас мне жизнь в том бою, поразив из мушкетона молодчика, едва не пронзившего шпагой мою спину.
Король благосклонно глянул на Быкова. Яр густо покраснел, и Людовику столь явное выражение эмоций понравилось. Он рассмеялся и сказал:
— Право, моя армия много выиграет, приобретя таких молодцев! — обернувшись к толпе знати, он велел: — Два плаща мушкетёра!
Приказ короля был исполнен моментально, и его величество, не чинясь, лично накинул на плечи Олегу и Яру лазоревые плащики, расшитые крестами.
— Служите верой и правдой своему королю, — торжественно провозгласил Людовик.
— Бог да хранит ваше величество, — поклонился Сухов.
Друзья неторопливо шествовали прочь от Лувра, направляясь в город без всякой цели и ни о чем не думая. Совершали променад.
— Даже не верится… — пробормотал Быков, любуясь своим коротким плащом цвета ясного неба. — Знаешь, ловлю себя на том, что убеждаю рассудок в реальности происходящего. Это же по правде всё! Не ролевые игры, не художественная самодеятельность — я на самом деле мушкетёр короля!
— Быстро же до тебя дошло, — хмыкнул Олег насмешливо.
— Можно подумать, ты всё это принимаешь как должное!
Сухов пожал плечами.
— Яр, — примирительно сказал он, — мне просто неведомо, какую из реальностей считать своею. Тебе проще, ты сюда попал из будущего, которое считаешь единственно возможным для себя. Попал как бы на экскурсию, тебе всё интересно — мушкетёры, кардиналы, короли… Яркость впечатлений, новизна, быстрая смена событий и всё такое прочее. А я вот не знаю, какую из эпох назвать родной. XXI век или X? И там, и там… вернее, и тогда, и тогда я… Хм. Считай, по полжизни я провел в этих столетиях. А ведь мы с Пончем ещё и в XIII веке год прожили. А теперь — здрасте! — XVII на дворе. И что мне делать? Нет, я-то знаю, что делать, как раз этим и занимаюсь — опять начинаю всё с нуля, опять из грязи — в князи. Кстати, это единственное, что я приобрёл в прошлых временах, — безудержное стремление пробиться наверх, выбиться в люди, добиться успеха и процветания… Чуешь, какое слово главное? «Биться»! Вот и бьюсь… А уж как к этому относиться… А чёрт его знает! Уверен, многие наши современники… ну те, что родятся через триста пятьдесят лет… так вот, они бы полжизни отдали, лишь бы со мной или с тобой местами поменяться, лишь бы здесь побывать. Не прочитать о прошлом, не в кино посмотреть, а пожить в нём, пощупать, понюхать…
— Да они бы тут же взвыли и обратно запросились! — хохотнул Ярослав.
— Кстати, да…
Незаметно они забрели на улицу Сент-Антуан. Публика преобразилась. Простая одежда и башмаки с деревянными подошвами уступили место нарядным платьям, а взамен телег, запряжённых осликами, по брусчатке грохотали ободья карет, цокали подковы коней, накрытых роскошными попонами. Несколько священников проследовали на мулах. Много было и носилок-портшезов.
Но глубинный характер парижских улиц оставался прежним: горожане болтали, смеялись, ругались, одни приторговывали, другие приворовывали, кавалеры ухлёстывали за дамами, а дамы кокетничали напропалую.
— Слу-ушай… — протянул Быков, хмурясь. — У тебя ж сегодня дуэль!
— Ага, — откликнулся Олег, щурясь на солнце. — Да чего ты волнуешься? Времени ещё полно…
— Да при чём тут время?! А если тот барон нанесёт тебе травму, несовместимую с жизнью?
Сухов пожал плечами.
— Меня трудно убить, Ярик, — сказал он рассеянно. — Но пусть попробует…
Заметив в толпе знакомую фигуру, Олег напрягся.
— Видишь во-он того хлыща? — сказал он.
— Которого? — начал оглядываться по сторонам Быков.
— Да не верти ты головой! Привлекаешь внимание. Не узнал? Это Жербье!
— А-а! — прозрел Ярослав. — Вижу, вижу. Давай его под белы рученьки и…
— Лучше проследим за художничком.
Сухов опустил поля шляпы на глаза и пошагал следом за Бальтазаром. Художник — и шпион по совместительству (или наоборот?) — шёл быстро, не оглядываясь. Известное дело: человеку легче всего затеряться в большом городе, как жёлтому листу — в шуршащем опаде.
Жербье свернул налево и вскоре вышел на Королевскую площадь.[54] «Типовые» трёхэтажные здания с розово-белой облицовкой, с арочной галереей понизу и с островерхими серыми крышами замыкали Пляс-Рояль в каре.
Бальтазар приблизился к одному из домов, крутая крыша которого венчалась башенкой с часами и колоколом.
— Будь здесь, — быстро проговорил Сухов Быкову, снимая с себя мушкетёрский плащ.
— На стрёме?
— Типа того. И постереги мой плащик…
Олег нырнул в узкий проулок и выбрался к скрытому саду, раскинувшемуся перед домом, в дверь которого стучался Жербье.
Сад был окружён высокой кирпичной оградой, вдоль неё росли раскидистые каштаны. Сухов оглянулся по сторонам и, недолго думая, подпрыгнул, хватаясь за сук, подтянулся, да так и долез до верха ограды. За нею открылся ухоженный газон, аккуратно подстриженные кустарники, беседка, каменные скамьи. Дорожки, посыпанные песочком, сходились к небольшой площадке под балконом.
Не заморачиваясь над путями отхода, Олег мягко соскочил на травку и метнулся к дому. Вдруг откуда ни возьмись выскочил огромный пёс весьма свирепой наружности и молча бросился к нему, скаля мерзкие жёлтые клыки. Шпага взметнулась и вошла собаке в мощную шею. Напор животного был до того силён, что Сухов едва устоял на ногах. Выдернув клинок, он тщательно обтёр его о густую шерсть пса, еще дёргавшего лапой.
Вложив шпагу в ножны, Олег разбежался, подпрыгнул и схватился руками за каменные балясины. Шаркая сапогами по стене, он дотянулся до перил, перевалился через них на балкон и тихонько подобрался к двери, открытой по теплу.
Бочком Сухов проник в большую гостиную, стены которой были обиты раскрашенной кожей, а на полу лежал так называемый турецкий ковёр, безумно дорогое изделие от Лурде.
Мебели было немного: у стены стоял тяжёлый сервант из палисандрового дерева. Кружком располагались высокие кресла с витыми ножками, с изогнутыми подлокотниками, с мягкими, набитыми конским волосом сиденьями. В углу находилось муранское зеркало, совсем небольшого размера, но и такое было тогда огромной роскошью.
Полураскрытая дверь из гостиной вела на лестницу и ко входу в спальню. Именно оттуда донеслись голоса, мужской и женский, поэтому Олег поторопился укрыться за тяжёлой парчовой шторой с вышитым узором: крупные листья цвета охры на сине-зелёном фоне.
В комнату вошла молодая женщина в платье из гроденапля цвета анютиных глазок. Огромные брыжи «мельничный жернов» из накрахмаленных кружев обрамляли и словно поддерживали её головку. Довольно хорошенькая собой, молодая особа обладала ещё одним несомненным достоинством — даром обольщения, благодаря которому простое обаяние восходит в степень сексуальной магии. Хотя иногда посмотришь на такую — и не поймёшь толком, что тебя к ней влечёт.
Вот и эта прелестница, за которой Сухов наблюдал тайком, ничем как будто не выделялась: юный овал лица в светленьких кудряшках, носик, губки, глазки. Ничего особенного. Но вокруг данной представительницы прекрасного пола витал ореол притягательной порочности.
Тут молодая особа прошла совсем близко от него, и чарующие флюиды рассеялись — от красавицы ощутимо несло застарелым потом.
Олег поморщился, а вот мужчина, перешагнувший порог гостиной, казалось, не чувствовал никаких неприятных запахов. Надо полагать, и сам изрядно пованивал.