— Это всего лишь послушный исполнитель, ваше величество, — негромко сказал Олег, — а ниточки тянутся к герцогине де Шеврез. Я случайно подслушал, как она сговаривалась с лордом Холландом.
Людовик мрачно выслушал его и склонился над лучником.
— Зачем ты пошёл на это? — чётко проговорил он.
Стрелок с трудом сфокусировал взгляд на короле.
Губы его дёрнулись, и он пробулькал, проклекотал:
— Нен-нави-жу…
Монарх нисколько не удивился ответу.
— Кто тебя послал?
— Мари-и… — выдохнул егерь и умер.
Тут с треском, ломясь напролом, подъехало пятеро гвардейцев кардинала во главе с Луи де Кавуа, их капитаном. Гвардейцев догонял Ярослав, вид имея встрёпанный, но довольный — точно кот, гонявший мышь и поймавший-таки грызуна.
— Ваше величество, вы не ранены? — спросил де Кавуа, срывая шляпу и кланяясь.
— Живы-здоровы, — буркнул король.
— Мы схватили троих, — доложил де Кавуа. — К сожалению, граф Холланд бежал. Его гостью мы тоже не нашли…
— Этой дьяволице святая вода не страшна, — усмехнулся Людовик. Оглядев всех присутствующих, он жёстко сказал: — Об этом происшествии помалкивайте. Тех, кого схватили, допросить и похоронить!
— Будет исполнено, ваше величество!
— Прошу вас, сир, — любезно предложил Олег, — сесть на моего коня.
— Да, пожалуй, я вдоволь наохотился, — скривил губы король.
Дождавшись, пока Сухов подведёт чалого, он ухватился руками за седло и сунул носок расшитого сапога в стремя, удерживаемое Олегом.
— Господа мушкетёры, — сказал его величество, сев на коня, — проводите меня.
Те поклонились и вскочили в сёдла. Обменявшись рукопожатием с де Кавуа, Олег запрыгнул на запасного коня, предоставленного капитаном гвардейцев кардинала. Это был вороной скакун неплохих кровей, только без седла. Пустяки, дело житейское…
Людовик потрусил на чалом в чащу, сопровождаемый мушкетёрами. Гвардейцам кардинала досталась укладка мёртвого тела на лошадь.
— К Версалю, государь? — поинтересовался граф де Лон.
— Нет, — мотнул головой его величество, — тут поближе есть местечко. Постоялый двор. Едемте туда.
Гостиница «Золотая саламандра», к которой всех вывел король, располагалась при дороге, огибавшей Сен-Жерменский лес с востока. Совсем рядом плескалась Сена.
Увидав, каких гостей послал ему Господь, хозяин постоялого двора выпучил глаза и принял разнесчастный вид.
— Ваше величество, — пролепетал он, разводя пухлыми руками, — а мы тут как раз кормили целую ораву охотников… Они всё, что было, подъели… Яйца только остались и молоко…
— Хлеб есть! — испуганно пискнули из кухни.
— Тащите всё сюда, — решительно скомандовал Людовик, переступая порог кухни, — сделаю омлет.[62]
Отстранив рукою кухарку, король сам встал у плиты. Раскокав пару дюжин яиц, добавив зелени и молока, посолив, его величество взболтал месиво и вылил на раскалённую сковороду с пузырящимися шкварками. Уже через пару минут омлет был готов, и король подал его на стол, выскобленный до белизны.
— Угощайтесь, господа, — сказал он и первым показал пример.
После трапезы Людовик малость успокоился и подобрел.
— Испортили мне всю охоту, — проворчал он, благодушествуя, — но всё равно я доволен. Одного жаль — день короток, а скоро нас всех ждут дела и долгий путь…
— В Париж, ваше величество? — осмелился задать вопрос Быков.
— В Ла-Рошель.
Глава 7,
в которой Олегу поручается ответственное задание
1
Ла-Рошель, остров Иль-де-Ре.
Герцогу Бэкингему не пришлось долго уговаривать короля Англии, чтобы тот проявил враждебность по отношению к французам, — поддержка гугенотов была для Карла I единственно возможным образом действия.
Гугеноты — братья по вере, и этим всё сказано. Они были верными союзниками англичан-протестантов, а вот власть французского короля гугеноты отвергали, не желая платить налоги, противопоставляя себя остальной нации и борясь с «римским чудовищем» — католической церковью. Из дюжины подданных короля Франции всего один исповедовал кальвинизм,[63] но и это была сила.
Даже Ришелье недоумевал, отчего вдруг в Англии начались погромы и преследования католиков, а это был явный сигнал для Людовика, дабы тот пошел навстречу требованиям гугенотской верхушки, купцов и богачей. Прояви король слабость, поддайся он — и французская корона потеряла бы весь юго-запад страны как минимум.
Война была неизбежна, и она началась — войско Людовика осадило Ла-Рошель, богатый город-государство гугенотов, откуда изменнические настроения распространялись по всему королевству. Это был своего рода французский Амстердам, отсюда корабли отплывали в Африку за дешёвыми чернокожими рабами, везли их на плантации Вест-Индии,[64] там загружались колониальными товарами и следовали в Новую Францию или в Новую Англию, доставляя оттуда в Европу меха и прочий ходкий товар. Тройная выгода!
А уж флот у купцов Ла-Рошели был такой, каким и король похвастаться не мог. Один лишь Жан Гитон, предводитель осаждённых, снарядил десятки кораблей. Его железная воля и неукротимость поддерживали в ларошельцах боевой дух.
А гугенотов Анжу, Пуатье и Лангедока поднимали против короля герцог Анри де Роган и брат его Бенжамен, герцог де Субиз. Оба шли на поклон к Карлу I, ибо вера была важнее кровных уз.
Желая отторгнуть от Франции её южные земли, ларошельцы не брезговали ничем. Достаточно сказать, что город стал базой пиратов, а «джентльмены удачи», подзуживаемые гугенотами, до того обнаглели, что блокировали однажды порт Бордо!
Короля просто вынудили к тому, чтобы он доходчиво объяснил, кто в доме хозяин. Капитанов пиратских кораблей колесовали, и протестанты тут же объявили их мучениками…
Ла-Рошель окружена болотами и солончаками, да и с моря подступиться к городу непросто. И дело заключалось не только в приливах, множестве мелей и очень сложном фарватере, хотя и от этого лоцманы седели.
С юго-запада гавань Ла-Рошели прикрывал остров Олерон, а с запада — Иль-де-Ре. Оба клочка суши задерживали морскую воду, порождая мощные течения. Поэтому большие корабли могли заходить в порт Ла-Рошели лишь два раза в сутки, когда прилив сменялся отливом, а этот момент трудно было поймать.
По приказу французского короля напротив города соорудили крепость Форт-Луи, а попечением кардинала Ришелье был укреплён остров Ре — здесь выстроили цитадель Сен-Мартен и маленький форт Ла-Пре.
И это было мудрым решением — помочь осаждённой Ла-Рошели можно было только с моря, ибо у Людовика Справедливого не было флота. Зато он был у Карла I.
27 июня 1627 года из Портсмута вышли пятьдесят транспортов и пятнадцать кораблей: «Рипалс», под командованием вице-адмирала лорда Линдсея, «Вэнгард» сэра Джона Бурга, «Виктори» контр-адмирала лорда Харви, а также «Рейнбоу», «Уорспайт», «Нонсач», «Эспиранс», «Лайон», ну и ещё шесть судов поменьше. Около Дюнкерка к отряду присоединились десять кораблей под голландским флагом.
Командовал флотом герцог Бэкингем, лорд-адмирал Англии. Вместе с ним отплыли восемь тысяч солдат, а уж флагманский флейт[65] «Триумф» больше напоминал плавучий дворец. Джордж Вильерс вёз с собой двадцать костюмов, скрипки, охотничьи пики, восемь верховых лошадей, ещё шестнадцать коней для упряжек, две кареты и прочее, и прочее, и прочее. Герцогская каюта была вся раззолочена, паркетный пол устилал персидский ковёр, а в углу помещалось нечто вроде алтаря, укрытого драгоценной парчой. На нём, в окружении свечей, находился портрет Анны Австрийской.
К середине июля флот вышел к острову Ре.
…Бэкингем развернул карту на столе и прижал её уголки серебряным кубком, чернильницей в виде золотого сфинкса и Библией в драгоценном окладе.
62
Случай с приготовлением омлета — факт, упомянутый в книге Эмиля Маня «Повседневная жизнь Людовика XIII».
63
65