Я заперла свою ярость внутри. Вонзила ногти в ладонь у основания большого пальца.
Она хлопнула в ладоши. Я вздрогнула, когда этот звук разнесся в пустом пространстве.
— Что ж, приступим.
Лязг металла, скрежет стали. Внезапно моя шпага, та самая, которую я спрятала в сундуке, покатилась по полу, чья-то фигура поспешно скрылась из виду. Моя рука метнулась к оружию прежде, чем я успела это понять. Головокружение нарушило пространственное восприятие, и я едва успела ухватить эфес.
Я сделала ошибку, не взвизгнув, как подобает мадемуазель. Невольно выдала один из моих сокровенных секретов, за который меня наверняка вышвырнут из Академии. Но даже если бы я решила отбросить шпагу, вряд ли смогла бы это сделать. Она была единственным знакомым мне предметом в незнакомом доме. Сталь клинка заплясала в бликах света.
— Даже не думай бросать ее, она тебе понадобится, — заявила мадам де Тревиль.
— Чего вы хотите от меня? — снова спросила я, и в мой голос наконец-то просочился гнев.
— Чего я хочу? Хочу понять, не перехвалил ли тебя твой отец. — Она вытащила еще одну шпагу откуда-то из темного угла.
Папа был прав: противник никогда не станет ждать, пока ты нападешь.
Я инстинктивно парировала ее удар, сталь ударилась о сталь со звоном, который был для меня слаще музыки. Вместо того чтобы атаковать, я решила выждать. Я наблюдала за движениями мадам де Тревиль, выискивая слабые места. Когда ничего не знаешь о противнике, спешка — последнее дело.
— Оборонительная тактика. Этого следовало ожидать, — сказала мадам де Тревиль и снова перешла в нападение. Я сделала несколько быстрых шагов назад, отбила ее клинок. Выпад. Парирование. Еще один отскок.
Уголком глаза я видела, что за нашей схваткой наблюдают несколько пар глаз. Рука болела, но это было чудесно; я словно вернулась домой.
Отцовский перстень подпрыгнул на цепочке, когда я резко повернулась и почти сумела застать мадам де Тревиль врасплох. Это было непросто, поскольку под платьем у меня не было панталон и я не могла подоткнуть юбку. Клинок сверкнул, когда я ударила раз, другой, ноги легко порхали по полу. Когда отец учил меня этой атаке — клинок перемещается вправо, потом влево, — он объяснял, что это похоже на балет. Я смеялась, потому что его прыжки по конюшне выглядели неуклюже.
Но на этот раз моя атака не достигла цели и не заслужила одобрения мадам де Тревиль. Она была слишком торопливой, слишком быстрой, слишком несбалансированной. Перед глазами поплыли черные круги. Я выругалась. Попыталась сморгнуть черноту, отбросила в сторону подол платья. Новый выпад. Еще одна атака, контратака. Финт влево. Мою шпагу скрывало черное облако.
Где-то в районе запястья, в нескольких дюймах от тонких, с волосок, шрамов, рассекавших ладонь, расцвела боль. Шпага со звоном упала на пол. Я споткнулась и выставила перед собой руки, чтобы не врезаться в стену.
Я дралась на шпагах с мадам де Тревиль! Мадам де Тревиль, хозяйкой Академии благородных девиц. Мадам де Тревиль, признанной светской львицей. Мадам де Тревиль, леди, воспитывающей из девушек подходящих жен для мужчин, которые им в отцы годятся, и требуют от своих супружниц, чтобы те покорно ожидали дома, когда они соблаговолят вернуться, и считают, что украшенная драгоценностями жена — просто предмет обстановки, на зависть другим дворянам.
Кто эта женщина на самом деле?
И что это за место?
— Она прошла? — раздался голос Портии. Даже сквозь туман, в котором весь мой мир перевернулся с ног на голову, я видела, а может, просто знала, что мадам де Тревиль кивнула.
Прикосновение прохладного компресса к шее. Звук торопливых шагов, закрывающейся двери.
— Ну и представление ты устроила. Девушкам не терпится познакомиться с тобой, — сказала мадам де Тревиль. — Ты уже виделась с Портией, а еще есть Теа и Арья. Теа здесь с конца весны, Арья — с середины марта. Уже семь месяцев, как приехала. — Она покачала головой и щелкнула пальцами: — Пролетели в один миг, раз и готово.