Мускадин пил коктейль. Доктор Прэгнелл сконструировал его так, чтобы андроид мог имитировать прием пиши и напитков и, когда нужно, изображать сытого и пьяного.
Управляющий студией, пухлый человек в смокинге, подскочил к будке и передал Гилрою записку. В ней было написано: «Скажите ему на ухо, чтобы он не употреблял слово «чухня». Пусть помнит о федеральной цензуре».
Мускадин прочел записку, пока ее читал Гилрой, и сказал: «Помни о федеральной цензуре».
Фриммер пил сладкий вермут. «Чухня эта цензура!»
Слева от него зазвонил телефон, и он поднял трубку.
«Это одинокая пожилая леди, живущая в Президио Хейтс».
— И что?
«Этот Мускадин. Благослови его Бог, я узнала его голос. Спросите его, не был ли он подброшен в младенчестве? Не нашли ли его на ступеньках церкви в Янгстауне, штат Огайо, много-много лет назад?»
— Что за чухня? — спросил Фриммер.
Управляющий студией схватил Фриммера за плечо.
— Я, кажется, запретил произносить слово «чухня» по радио из моей Гостиной Со Свечами и Старым Вином, ты, старый ублюдок и сквернослов!
Мускадин взял трубку.
— Правда ваша, я и есть этот подброшенный младенец, мэм. Я — твой возлюбленный сын, мамочка.
«Это ты, Скиппи, — сказала женщина. — После сорока лет ожидания...»
Фриммер схватил со стола свечу и попытался поджечь смокинг управляющего. Управляющий ударил его в ухо. «Я сожалею, что втянул в это мистера Мускадина», — сказал он Гилрою.
— Я пришлю тебе что-нибудь, мамуля, — говорил Мускадин в трубку. Он отвинтил кисть левой руки, пользуясь вместо отвертки столовым ножом. — И что-нибудь сверх того.
Стол мешал Гилрою остановить Мускадина. «Легче, — сказал он, — Поговори с ней о книгах».
Мускадин отвинтил ступню правой ноги и положил ее на стол.
— Где ты сейчас, матушка?
«На Клэй-стрит, около детской площадки. Ты придешь ко мне домой. Скиппи?»
— Нет, я направлюсь в лучший дом, чем те, о коих грезил этот мир. Я сыт по горло этим миром, а он уж сыт по горло мною. — Мускадин вскочил. — И медленно качусь я вниз. Прощайте все, гуд бай!
И он, ковыляя и заваливаясь на правую сторону, выбежал из помещения.
Гилрой бросил трубку на рычаг и помчался за ним.
На улице погоня продолжалась на такси, средь окутанных туманом холмов и на мосту Золотые Ворота. Такси Мускадина наконец остановилось за городком Саусалито, вблизи поросшего темным лесом побережья Залива. Он выскочил из такси и бросился в гущу деревьев.
Гилрой заплатил своему таксисту и отпустил его. Не было смысла иметь лишних свидетелей мускадиновых фортелей. Другая машина тоже направилась в сторону города, а Гилрой двинулся к подножию холма, продираясь сквозь густые заросли.
Мускадин был разбросан по пляжу. Руки, ноги, левая ступня, более мелкие части — все порознь. Все валялось на сером, влажном песке.
Кучерявая голова Мускадина лежала у самой воды. «Берега забвения», — сказала голова.
— Идиот. И как это тебе удалось разобрать себя так быстро?
— Мои силы иссякли. Я — позор своей семьи. Я не оправдал надежд моей матушки, бедной леди из Президио Хейтс. Все кончено. — Голова подпрыгнула и плюхнулась в темную воду.
Когда Гилрой дотянулся до нее, она тонула, испуская пузыри и невнятные звуки.
Гилрой опустил две большие картонные коробки, найденные им за супермаркетом в Саусалито, рядом с котом доктора Прэгнелла.
— Я решил не возвращаться на радио за кистью и ступней. Остальное здесь.
Доктор сказал:
— Я слушал интервью по радио. Видимо, я перегнул палку с программированием Мускадина. Когда мы соберем его снова, я кое-что перенастрою, надо его слегка тормознуть.
Гилрой снова уселся на стопку «Джиогрэфикс».
— Ты ведь еще и медицинский доктор, не так ли?
— Конечно.
— Значит, имеешь право выписать свидетельство о смерти.
— Чьей смерти?
Гилрой указал ногой на две картонные коробки. Одна из них была из-под красного вина.
— Он написал для нас шесть бестселлеров и, кажется, полностью выдохся. — Гилрой кашлянул. — Его популярность в последний год медленно, но верно падала. Из-за этого, в частности, мы предприняли турне с такой насыщенной программой.
— Ну, он всего лишь разрегулировался, это поправимо.
— Ты получаешь всего лишь 5 процентов от заработков Мускадина, — сказал Гилрой. — Ты сможешь построить машину, не андроида, а стационарный механизм, который будет писать для нас то, что нам надо? Она сделает нам несколько книг, а прибыль мы поделим фифти-фифти. «Декойт и Сыновья», конечно, будут в ярости, но ничего не смогут сделать, иначе мы всем расскажем, что Мускадин был роботом. В конце концов, ты всегда сможешь создать нового андроида.