Более–менее связная и вразумительная речь прекратилась, потому что он больше не мог говорить, а потом и видеть. Он всё еще находился в сознании, хотя и где–то далеко от всех, но не в темноте, его окружал какой–то темно–пурпурный мир, напоминающий давнее состояние, когда от горя и случайной передозировки лауданума Стивен рухнул мимо лестницы жилой башни в Швеции. В том состоянии он тоже мог слышать далекие голоса друзей, но теперь галлюцинации отсутствовали или почти отсутствовали.
Он точно слышал Полтона, который, похоже, винил себя, и снова и снова объяснял, что все в Вуло–Вуло знают, что нужно очень осторожно обращаться с водяным кротом… Чернокожий предупредительными криками и выразительными жестами пояснил, что утконоса нельзя трогать… Полтон видел, как собака умерла через несколько минут, он неимоверно винит себя, что не предупредил об опасности, думал, что все об этом знают…
— Как ты можешь так говорить, Джон? — возмутился Мартин. — В Лондоне за всё время видели не более двух или трех высушенных, сморщенных, ужасно сохранившихся экземпляров, и те все — самки.
— Как я об этом сожалею, — ответил Полтон, — как же горько я об этом сожалею.
Наступали просветы, не столько в сознании, сколько в ощущениях. В одном таком полусне он услышал Бондена, который говорил Падину:
— Слегка подыми ему голову, приятель, положи ее мне на плечо, не обращай внимания на кровь.
— Мы должны доставить его обратно на корабль, — произнес чей–то громкий голос.
Никаких сомнений — его несли, но та часть сознания, которую не терзала жгучая боль и не занимал мистический пурпур бытия, отметила, что моряки воспринимают присутствие Падина как должное, и это утишило страдания Стивена.
Потом лишь легкое покачивание шлюпки, скрип уключин, морской ветер на его омертвевшем, опухшем, незрячем лице. Сейчас ощущения обманывали Стивена с восприятием боли и времени, поэтому, хотя он и слышал взволнованный голос Джека, говорящий Падину: «Положи его на мою кровать, Колман, а потом бегом в кают–компанию за его кожаной подушкой, ты знаешь, где она», а также хорошо знакомые корабельные приказы, он не мог расположить их последовательно. В его необозримой темно–пурпурной стене последовательность событий не имела никакого значения.
Затем беспокойство по поводу отсутствия последовательности событий исчезло, а в конечном счете с возвращением света и смутным чувством времени его воспоминания о потере померкли. Время отодвинулось довольно далеко назад, громкий голос, говорящий, что они должны вернуться на корабль, события, приведшие к этим словам, и причина его нынешнего внутреннего счастья встали на свои места, хотя и не без длительной, похожей на сон неопределенности, пока он расслабленно лежал, размышляя.
«Снова на корабле», — разумеется, давно знакомая качка, скрип подвесной койки, приглушенный запах моря и смолы. Но всё как–то не вполне правильно, потому что над ним опять нависало лицо Падина, что было ближе к бреду или сну, чем к реальности. Тем не менее, он пожелал лицу доброго дня, а Падин, с широкой улыбкой на суровом честном лице, ответил:
— Да пребудут с вашей милостью Бог, Мария и Патрик, — затем по–английски: — Капитан, сэр, он, он… он говорит… он… он… пришел в себя.
— Господь всемогущий, я так рад это слышать, — произнес Джек, и тихо спросил: — Как ты, Стивен?
— Похоже, я выжил, — ответил Стивен, беря его за руку.
— Джек, просто не выразить, как сильно я жажду отправиться домой, с каким нетерпением этого жду.
http://vk.com/translators_historicalnovel
Подписывайтесь на нашу группу ВКонтакте!
Яндекс Деньги 410011291967296
карта 5599005006193283
PayPal, VISA, MASTERCARD и др.:
https://vk.com/translators_historicalnovel? w=app5727453_-76316199