По словам ее современниц, Айшет очень любила читать, ходить в кино. Никогда не болела вещизмом. Вопросы обустройства и быта ее интересовали мало. Дома стояли рояль, кровать, приемник с проигрывателем, торшер и все. Но чистоплотность была неимоверная, у нее была «болезнь» — каждый день протирать полы — очень любила дышать свежим воздухом, а также постоянно вываривать кухонные тряпки. Как истинный представитель искусства заниматься хозяйством, особенно готовить, она не любила. Никогда не забивала голову проблемами насыщения утробы. Довольствовалась простой пищей и едой в столовой. В общении с людьми запомнилась очень простым, остроумным человеком, у которого всегда горели глаза. Ко всему прочему, даже в своем почтенном возрасте — тогда ей было под 60, всегда была красивой и подтянутой.
Валентина Осипова и Лариса Шаповалова говорят, что Айшет Ахмедовна была очень талантливым человеком, играла практически на всех инструментах — баяне, гитаре, домбре, аккордеоне, баяне. Прекрасно импровизировала, изумительно пела, причем могла исполнять песни разных народов без какого-либо акцента. Многие бывшие коллеги считают, что именно от нее певческий дар передался ее первенцу Муслиму. Но прежде всего, конечно, в театре ее запомнили как яркую исполнительницу разноплановых ролей.
— Мне посчастливилось несколько раз сыграть с Айшет Ахмедовной в одном спектакле, — делится воспоминаниями нынешний худрук ЮжноКазахстанского областного русского драмтеатра Игорь Вербицкий. — Это был 1980-й год. Мне было 17, и я только пришел в театр. Ставили легендарные «Черные розы». Так получилось, что актер, игравший роль сына Биби Надира, уехал на сессию в Ташкент. И вместо него включили меня. Моя роль была коротенькой, и это был единственный эпизод в моей жизни, когда мне довелось общаться с ней на сцене. Но я до сих пор помню эти незабываемые впечатления. Было безумно интересно, и в то же время было ощущение большой сопричастности к легендарной личности. В то время Муслим гремел по всему Союзу, и не было человека, который бы его знал. А тут в кулуарах шепчутся: «Айшет Магомаева!..».
По словам Вербицкого, Айшет Ахмедовна смогла изобразить в «Черных розах» Мать с большой буквы: «Когда я выходил на сцену в первый раз, у меня был мандраж. Айшет Ахмедовна заботливо отнеслась ко мне, помогала. По ходу действия она гладила, целовала и обнимала меня, плакала со мной. Так же по-матерински она успокаивала и понимала чувства начинающего актера, проявляла материнскую заботу и опеку».
В реальной жизни все было не так просто: материнские чувства Магомаевой были сопряжены с трагическими переживаниями. В театре ее родственные связи не афишировались. Слишком много ходило вокруг разрыва матери и сына слухов и сплетен. У публики, конечно, возник бы вопрос: почему он (Муслим) там, в Москве, а она здесь?
1980 год. Айшет Магомаева с коллегами по театру (5-я справа)
Их не осмеливались задать ей даже самые близкие подруги. Не откровенничала и сама Айшет. Хотя по характеру она была очень веселой, жизнерадостной и общительной женщиной, личные темы никогда не обсуждала.
О причинах разлада с Муслимом она, правда, как-то обмолвилась с одной подругой, тоже актрисой. «По ее пересказу выходило так, что в семье погибшего мужа, отца Муслима, ее осудили дважды, — говорит Валентина Осипова, ссылаясь на то, что слышала. — Сначала за то, что вопреки восточным традициям не осталась в семье, не бросила учебу, а продолжила учиться на актрису. Потом, вторично, за то, что отвезла Муслима к дедушке и бабушке. Муслим в детстве был хулиганом, чуть не связался с плохой компанией — так она пыталась его спасти. Поэтому у него было отторжение, а у нее — страдания».
Муслим Магомаев в мемуарах вспоминал об этом так: «Послевоенная судьба мамы сложилась так, что она обрела другую семью. Я не могу ее ни в чем винить. Она драматическая актриса, всегда кочевала по городам России, никогда подолгу не работая ни в одном театре. Родной брат отца Джамалэтдин Магомаев и его жена Мария Ивановна стали для меня настоящими родителями».