Не буду рассказывать о тех своих чувствах — тут не нужны слова, они лишние в минуту молчания. Но и у скорби бывают светлые тона. Я ощутил их тогда, у подножия хойнского памятника павшим. Переживаю это и сейчас, вспоминая обо всем: все-таки я и мои близкие теперь знаем, где закончил свой земной путь Магомет Магомаев. Художник и воин.
Я положил на могилу цветы и увез домой горсть той перепаханной бедой польской земли. Позже дядя Джамал отвез ее в Баку и смешал с землей на могиле своего отца.
«И вот через двадцать семь лет после гибели отца я смог навестить его. Мне скоро тридцать лет, я стал старше отца, погибшего в двадцать девять…»
Благодаря энтузиазму патриотически настроенной молодежи и архивным поискам удалось не только найти место захоронения, но и узнать подробности того трагического дня, когда отец нашего маэстро погиб в бою. О подробностях тех военных дней тогда написала одна из польских газет (полный текст приводится в книгах М. Магомаева):
«Старший сержант Магомет Муслимович Магомаев погиб в маленьком городке Кюстрин недалеко от Берлина за девять дней до окончания войны. Из воспоминаний о нем его фронтовых товарищей складывается образ достойного солдата. Во время штурма обороны гитлеровских войск друг Магомаева бросился с гранатой на пулеметный дот. Старший сержант поспешил на помощь, хотел вытащить из-под обстрела раненого товарища по оружию. Погибли оба от пуль. Полковые друзья решили похоронить павших бойцов на польской земле. Тела были перевезены за восемьдесят пять километров и похоронены на другом берегу Одера в маленькой деревне около железнодорожной станции. На плане могилы, который был передан семье Магомаевых командиром полка, отсутствовали некоторые данные — название местности. Поэтому поиски могилы отца Муслима Магомаева были трудными…
Не принесли результатов поиски, предпринятые первоначально в Зеленогурском и Вроцлавском воеводствах. Поисками могилы занялось также воеводское отделение Общества польско-советской дружбы в Щецине совместно с представителями коммунального хозяйства воеводства.
Только через некоторое время было установлено, что могилы советских воинов из полка, где служил старший сержант Магомаев, находятся в местности Кшивин Грыфиньски. Но в 1952 году была проведена эксгумация и останки погибших были перезахоронены в братских могилах на кладбище в Хойне. На этом кладбище — одном из самых больших кладбищ Западного Поморья — покоятся 3985 советских солдат. Удалось установить фамилии около шестисот».
Тогда пребывавшего в польском Щецине певца спросили, не захочет ли он, когда поиски завершены, перевезти прах отца на родную землю? На что Муслим Магомаев ответил твердое «нет».
— По-моему, он лежит не в чужой земле. Разве мог кто-нибудь тогда предположить, что в наши дни отношение к братским могилам советских воинов в Польше будет совсем другим. В каком состоянии теперь могила, где лежит мой отец, я не знаю. И спросить не у кото — Общества дружбы теперь нет, да и Польша стала членом НАТО.
Глава 4. Дядя Джамал, тетя Мура, Лев и кошки
Увы, реального отца в жизни маленького Муслима не было. Но был заменивший отца дядя Джамал. А еще присутствовала жена дяди Джамала — Мария Ивановна, по национальности полька. О которой сам артист говорил:
«Незабвенная моя тетушка Мария Ивановна. Бескомпромиссная тетя Мура, женщина несгибаемой воли и дипломатической проницательности. Она очень хорошо знала, что надо в жизни делать, а что не надо. Светоч нашей семейной культуры, прочитавшая столько книг! Дай Бог, если сотую часть того, что прочитала тетя, мне удастся прочитать за всю свою жизнь».
Мария, непонятной судьбой занесенная в Баку, работала кассиром в театре, когда познакомилась с симпатичным инженером. Азербайджанец Джамал и его возлюбленная с польскими корнями создали гармоничную семью. Стоит сказать, что Мария уже ранее была замужем, у нее подрастал сын по имени Лев, которого новый супруг усыновил. Так белобрысый славянин Лев Джамалович стал объектом безобидных насмешек в новой семье.
С любимой тетей Мурой
Сама Мария, которую домочадцы звали умилительно Мура, по словам Муслима, «производила впечатление этакой гранд-дамы».
— Если она не читала свои любимые книги, то слушала радио — у нас тогда был мощный приемник «Мир», большая редкость в те времена. Приемник ловил западную музыку, чужую речь, то, что тогда у нас заглушали, что нельзя было слушать. Почему нельзя? Если нельзя, значит нужно и можно слушать. Это был ее принцип. Со временем я понял, что это и мой принцип.