Протянув ему таблетки со стаканом воды, Эдвард без доли сомнения выпил их и, вытерев рот ладонью, ответил:
— Вышли мне на почту. Всё равно ближайшую неделю он меня не выпустит в космос.
— Будь моя воля, я бы не выпустил тебя и через месяц.
— А жрать то что будешь? Не, ну если ты хочешь подменить меня…
Майкл смеётся.
— Даже не надейся. Я устроился доктором — я буду работать доктором.
— Ну и ладно, — произнёс Эдвард, поднялся и, сунув руки в карман, пошёл на выход. Но затем прямо перед дверью резко остановился и спросил: — Кстати, а что там за собрание?
— Без понятия. Знаю лишь то, что что-то очень крупное.
— Эх, похоже, в кое-то веки, придётся прийти вовремя.
Выйдя из медпункта, Эдвард проследовал в свою комнату, но не прошло и пары минут, как его отвлекают уже очень знакомые матерные крики главного инженера, по совместительству механика, электрика и чёрт его знает чего ещё, Иван Ивановича. — «Ха! Неужели опять?» — подумал Эдвард и с улыбкой сменил маршрут в сторону источника звука. Угадал. Иван Иванович вновь спорил с полицейским роботом Саем, что снова развешивал свои картины по всему кораблю. Впервые раз это сильно удивило его, но сейчас… это стало обыденностью. Раз в неделю, редко в две, но они происходят и влекут за собой их снятие, а он всё продолжает и продолжает их рисовать и вешать в самых странных для этого местах. Один раз даже каким-то образом повесил профессионально нарисованный тепловой след Капитана на реактор, что заметили только через месяц и всё тот же Иван Иванович, знатно влепивший ему за это в его единственный красно горящий глаз.
— Сколько раз я ещё должен повторять?! Не вешай их где не попадя! Они мешают! — орал Иван Иванович, покраснев как помидор, на которого походил всё больше из-за лишнего веса и лёгкой лысины, на которой даже проступила вена. Заметив Эдварда, что шёл к ним с занесёнными за голову руками, он, понадеявшись на его помощь, кричит: — Ну ты то хоть скажи, что нельзя вешать их на вентиляцию! Может он хоть тебя послушает.
Эдвард повернул голову на Сая, удерживающего свой взгляд на картине, изображающей гравитационные поля светила. Высокий рост, чёрные бронепластины, выстроенные так, что создавали образ рыцарских доспехов, и походящее на человека тело. На спине до сих пор красовалась уже наполовину стёртая надпись «Полиция». Лишь зрительный сенсор, похожий больше на камеру, выделял его среди прочих моделей хранителей правопорядка.
— Послушай, ну правда, на корабле ещё полно стен. Зачем тебе вешать именно на вентиляцию?
Сай резко поворачивается к Эдварду и отвечает:
— Одна из основных целей искусства — это вызывать эмоции. Гнев — это эмоция. Следовательно, вещать картину на вентиляцию более разумно, чем рядом на стену.
— Господи… Говорил я ему, плохая это идея — выделять роботу личную комнату и давать краски. Но нет, меня никто не слушал. Ведь это так не обычно — давать роботу делать то, на что он, сука, не запрограммирован! — бухтел Иван Иванович, потирая виски. Сейчас он выглядел крайне уставшим. Судя по смазанным пятнам копоти на руках и белой рубашке с джинсами, он только что закончил ремонт чего-то важного. Это вызвало некую жалость к нему, потому Эдвард подошёл к Саю и, положив руку ему на плечо, сказал:
— Слушай, я всё понимаю, но и ты пойми, если что-то случиться, то это может вызвать беду, и тогда некому будет на них посмотреть. Так что, пожалуйста, повесь её в более подходящее место.
— … Хорошо.
Сняв картину, Сай пошёл в сторону своей комнаты, находящейся в самом конце коридора, в которой исчез за металлической дверью. Иван Иванович наконец-то смог вздохнуть с облегчением.
— Спасибо. Не знаю, на сколь ко бы меня ещё хватило, если бы не ты.
— Не за что. Может, в медпункт сходишь? Майкл выпишет успокоительное.
Иван нахмурился. Видимо, идея ему не то что бы нравилась.
— К этому наркоману? Ещё чего. Я, конечно, не сомневаюсь в его профессионализме, но фиг его знает, что твориться в его башке.
— Да ладно тебе. Нормальный он доктор.
— Доктор может быть, и нормальный, а вот психолог — навряд ли.
Эдвард закатил глаза. А затем вспомнил.
— Кстати, совсем забыл сказать… Стекло скафандра треснуло, — проговорил Эдвард, неловко улыбаясь и потирая затылок.
— Ох… Скройся с глаз моих, пока я тебя не прибил.
— Ой, да будет тебе. Ты лучше скажи, чего Капитан от нас темнит, раз не рассказал о причине собрания даже ему?