— И не стоит принажать заслуг Усура. Стоит признаться: не смотря на моё бахвальства, мы все сперва трухнули. Все, кроме него. Когда было решено отступить, он возразил, что если не этой ночью, то другого такого шанса нам природа не предоставит. А когда вьюга решила сыграть и против нас, он снова помог всем, угадывая движение людей скрытых потоками воздуха и снежной взвесью. Усур и дальнейшем будет очень эффективен, как и в последующей битве, так и во всём остальном.
От Дэвида не скрылись странные полутона в голосе тени — горечь и презрение. Он хотел было её спросить об этом, но та вновь взмахнула рукой.
Теперь они стояли посреди небольшой пещеры, чьи стены были покрыты зелёными и коричневыми прожилками. Она была полностью забита людьми, если не считать небольшого пространства в самом её центре. Там стояли семеро учеников Эд’Ма и Камнескрёб. Последний очень сильно нервничал, переступая с ноги на ногу.
Вдруг, в толпе началась толкучка, и из неё прорвалась невысокая, но прекрасная девушка. Эта была девушка с барельефа. Увидев Камнескрёба, она со слезами на глазах кинулась к нему. Тот, со страшным облегчением на лице, поспешил ей на встречу.
Но не успели они обняться, как из толпы вышел худой старик с длинной бородой до пола и безумными глазами. Он, хромая и опираясь на длинную ветку, подошёл к девушке. Старик, что-то крича на родном языке, схватил её за волосы и потянул назад в толпу. Камнескрёб хотел наброситься на старика, как вдруг раздался голос, что своей мягкостью и жесткостью заставил даже Дэвида застыть от благоговения.
Из маленькой группы учеников Эд’Ма вышел Каин. Дэвиду почудилось (или это действительно было явью?), что он сильно изменился за короткое время. Изменения были не внешними, хотя его фигура и одежда, слегка припорошённые снегом, и бледное, от холода и усталости, красивое лицо, чуть измазанное кровью врагов, и придавали ему сходство с воскресшим из мёртвых царём. Он с холодным презрением смотрел на старика, в страхе упавшего на тощую спину, еле покрываемую облезлыми белыми шкурками мелких зверят.
Изображение замерло, как только Каин поднял взгляд на толпу и открыл рот. В голосе Гильгамеша вновь проступила странная смесь тоски, восхищения и ненависти.
— Каин… он не меньше Усура сделал для нас, в ту ночь и в дальнейшем. Даже значительно больше. Но настоящий перелом в его характере ещё впереди. Но уже тогда его контроль над своим голосом и силой впечатлил нас. А ведь он был ещё так неопытен и поверхностно знал, как язык копателей, к которым относился Камнескрёб, так и язык рудокопов. А они были и близки и далеки одновременно.
Я бы не стал на этом концертировать твоё внимание, но ты, наверное, заметил, что Камнескрёб говорил на том языке, что мы использовали, как основной. Это был язык близкий к моему племени, семьи Авраама и предков Каина и Авеля. Тогда, по пути в их убежище я спросил его: «Откуда он знает этот язык?». Он ответил, что его бабка, по материнской линии, была нездешней. Но при этом она была уважаемой всеми старейшиной. Бабка как раз и обучила Камнескрёба этому и ещё нескольким другим языкам. В том числе и наречию рудокопов. Поэтому Каин, пока они добирались до деревни, попросил его хотя бы вкратце поведать о своём родном языке и отличиях того от языка рудокопов.
И хоть Каин улавливал новые языки на лету, впервые услышав его произношение наречия рудокопов в тот вечер, я сильно трухнул. Но, ха, он впечатляюще справился. И поэтому ты не услышишь, что он говорил рудокопам.
— Но почему? — с недоверием и лёгкой обидой, спросил Дэвид.
— Тебя бы выкинуло бы отсюда, да ещё и временно контузило. А у нас впереди ещё очень много воспоминаний.
— Но о чём он говорил?
— Открывал глаза и убеждал.
Камнескрёб нам поведал, что девушка, ради которой он согласился на эту авантюру, была дочерью вождя рудокопов. Вождя предал тот старик. Жажда прибыли в те времена, когда даже банальный бартер только-только подавал признаки жизни, была разрушительной. Вождь был пленён и увезён на потеху к варварам.
Каин, манипулируя голосом и поверхностно используя психологию (впервые мы не узрели в нём раздражающего дурачка, хотя давно нужно было), заставил сознаться старика в содеянном грехе. Тот, естественно, начал прикрываться страхом перед нависшей угрозой и защитой родного племени. Но язва была вскрыта и, один за другим, соплеменники стали припоминать старые грехи дряхлого «гнилого языка», как его многие про себя называли. Многие также задумались над странностью их поражения, ибо, не смотря на угрожающую силу противника, расположение их деревни было на их стороне. Исход старика в тот миг был ясен, но не ясны были дальнейшие действия.
И тогда Каин, спокойно сказал на всю пещеру: «Мы дадим бой».
Эти короткое предложение вселила в людей страх и недоверие, но они уже были на крючке ещё неполноценной, но пугающей силы Каина. Словом за словом, порой играя с ложными надеждами, а порой оперируя ободряющими фактами, такими как местность и что у них есть те, кто за одну ночь разобрались с пол сотней опытных воинов, он вселил в людей уверенность. И мы начали подготавливаться к битве.
Сменилось воспоминание. Замедленное черно-белое кинополотно. В большой зале с каменным потолком было не протолкнуться. В центре кругом сидели пятеро учеников Эд’Ма, Камнескрёб и десяток мужчин с аккуратными козьими бородками. Все примерно одного возраста и с одинаковыми недоверчивыми и, в то же время, уважительными выражениями на лицах. Дэвид заметил, что на их исхудавших и уставших телах зияли ещё незажившие раны. Между мужчин, внимательно слушая, сидела дочь вождя рудокопов. Гильгамеш же, продолжил:
— В тот предрассветный час, мы со старейшинами племени решали судьбу прочих. Это действительно было скверным испытанием.
В первую очередь было поведано о том, что нами была сохранена жизнь двум воинам. Одному дали возможность сбежать. Второго заперли в сторожке варваров, и к нему были направлены Авель и Сарасвати.
Люди с сомнение встретили второе и с ужасом первое. Они считали, что высокая скромная девочка и слабый на вид мальчик не смогут выбить из сильного мужчины ничего стоящего. На это мы лишь усмехнулись и предпочли промолчать. Важнее было объяснить первое.
Тогда мы решили, что беглец достигнет ближайшую из деревень варваров минимум через сутки — полтора. Даже в худшем случае, у нас на всё про всё было трое суток. Но и этого времени будет достаточно на то, чтобы подготовиться. Это не очень убедило мужчин, но сомнения были развеяны следующим событием.
Раздался душераздирающий крик. Они испугались и хотели послать на зов наиболее крепких из мужчин, но Каин их остановил. Это серьёзное и хмурое выражение лица ему совсем не шло, но он хорошо им пользовался. Минут через пять, в помещение вошли Авель и Сарасвати.
Руки и губы Авеля были измазаны кровью, а Сарасвати была очень уставшей и иссохшей. Она «заговорила» со всеми. Ты ведь понимаешь, насколько это оказалось эффектно, сын мой? Это многое поменяло в нашу сторону.
Сарасвати рассказала, что всего у варваров есть семь подвластных им деревень и в каждой из них от пятидесяти до сотни хорошо вооружённых воинов. Ещё три родные селения, общим числом мужчин под пять сотен. То есть, более тысячи воинов. Но, не смотря на столь внушительное количество, стоит бояться лишь двоих. Сломим их, победа будет за нами. Пленный говорил о своём вожаке и его единственном сыне.