Вендиго, не успев даже донести до губ чашу, со смущением на лице, всмотрелся в неё. Дэвиду показалось, что жидкость в ней жила сама по себе и более не была прозрачной. Цветными пятнами, менявшие форму и отблеск, она то медленно, то беспокойно быстро циркулировала, образуя беспорочные знаки. Запах пережаренных шкварок отталкивал и притягивал одновременно, пробуждая странные ощущения в желудке. В его настоящем желудке!
Дэвид обеспокоено огляделся по сторонам, так как почувствовал что-то не ладное. С воспоминанием и с его настоящим телом. Он был сильно истощён. Он слишком долго использовал «Погружение».
— Придётся твоему телу немного потерпеть, — небрежно произнёс призрак отца, почуяв беспокойства Дэвида.
К накопившейся усталости и множеству не заданных вопросов, ещё сильнее прибавлялась ненависть к отцу, но выхода не было. В этой игре он лишь наблюдатель.
Дэвид обернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как чаша, наполненная в последний раз, была преподнесена последнему из учеников.
На лице Одина читалось решимость и дерзость. Он усмехнулся учителю и протянул руку за чашей. Но Эд’М задорно поднял чашу над своей головой и саркастически спросил его:
— А почему не Каин? Ты ведь так и не вызвал его на дуэль, а он всё-таки победил твоего отца.
Один посерел и обмяк, а вокруг него беззлобно рассмеялись. Но он всё равно угрожающе всех осмотрел.
— Как я говорил ранее, если бы я победил вас, то и других не пришлось бы вызывать на поединок, — мрачно протянул он, всё ещё задерживая взгляд на Джитуку, но тут он резко повернулся к учителю и прорычал. — Но я уже не тот, что был прежде! Я больше не хочу быть лишь дуболомом-воякой! Общаясь с братьями и сёстрами и, конечно с вами, учитель, я понял: чтобы стать настоящим вождём одной силой не вытянуть. Хотя я это и раньше понимал, но то было раньше.
— Полководец-философ? — про себя протянул Эд’М, одобрительно хмыкнув. — Похвально. Ты выбираешь путь аскета и это тоже похвально. Но ты и выбираешь рамки, что будут тебя сдерживать: кодекс. Твоё благородство может сыграть с тобою злую шутку. Будь осторожен. И ещё: истинным другом может оказаться тот, кого ты меньше всего ценил.
— Вот значит как? — протянул Один, задумавшись, но вскоре усмехнулся. Он взял полную чашу и поднял её высоко над собой. — За вас, учитель!
Один опрокинул чашу, распространяя запах хмеля. Он допил напиток и с удовольствием облизнулся.
Эд’М осмотрел своих учеников. В его позе была великая печаль и одиночество. Он чуть склонил голову вниз и положил руки на колени. Учитель молчал минуту или больше, а может меньше, но вот он поднял голову, и в его схематических глазах теперь читалась гордость. Он расправил руки и вдохновляющие произнёс:
— Ну а теперь, дети, я должен вам сказать: прощайте и сладких снов. Двадцать пять лет, и мы вновь с вами встретимся. Я верю и надеюсь, что вы прислушайтесь к моим словам и правильно впитаете то питьё, что я вам дал. Прощайте и сладких снов.
Друзья даже не успели полностью осознать слова учителя, так как они, один за другим, упали на пол, заснув крепким сном.
Мир вновь наполнился слепящим свистящим светом, но когда он затух, пришла тьма. Дэвид понял, что он покинул эту длинную и насыщенную событиями цепочку воспоминаний. Его разум был переполнен полученной информацией. Но эти данные, заполнив пустоты, породили множество новых прорех. Дэвид был разочарован тем, что ему лишь чуть-чуть дали прикоснуться до такого лакомого кусочка. Он хотел продолжить дальше, несмотря на то, что чувствовал, как его организм начал сопротивляться «Погружению». Он пытался вырвать его наружу. Это почувствовал и его отец.
— Даже не думай! — прогремел он властно, когда его надменные глаза появились перед ним, прямо из тьмы. — Тебе нужно передохнуть, а потом мы продолжим.
— Но восстановление займёт слишком…
— Тебе достаточно поесть, попить и немного отдохнуть, отключив все ненужные внутренние опции. Иначе я тебя сюда не пущу.
— Но у меня нет времени!
— У тебя его достаточно, сын мой, а теперь до скорой встречи.
Зрачки Гильгамеша сузились, а глаза расширились. Дэвида будто что-то схватило за плечи и потянуло в неизвестность. Он был зол, но ещё больше был измождён. В итоге Шепард перестал сопротивляться и направился навстречу реальности.
***
Дэвид лежал на животе, на холодном и чистом полу своей палаты. Он открыл глаза, повернув голову на бок и понял, что выжат, как лимон. Дэвид попытался приподняться, но его руки задрожали, не выдержав массы собственного тела. Он глухо удариться об пол. Дэвид с трудом повернул голову на другой бок, и его нечёткий взгляд отыскали дисплей часов. На них было почти час ночи.
Электрический щелчок дверного замка и в комнату вбежал медбрат. Он был испуган и быстрым шагом направлялся к Дэвиду.
— Не подходи ко мне! — взревел Шепард, чуть выпучив глаза и вновь попытавшись подняться. Он увидел, как медбрат остановился и Дэвид прочитал в его взгляде обиду. Он несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул и заговорил в своей обычной манере. — До меня в таком состоянии опасно прикасаться. Это тебя не убьёт, но в худшем случае ты превратишься в овощ.
Медбрат поджал губы, опустил руки, выпрямился и отошёл чуть назад, но почти сразу сделал несколько уверенных шагов к Шепарду. Он остановился возле него на расстоянии не более двух широких шагов. Мужчина был чем-то похож на Анхель, но был более угловатым и смуглым. Медбрат, чуть щёлкнув языком и посмотрев через плечо на маленький зрачок камеры над выходом, деловито обратился к Шепарду:
— У меня датчики из вашей палаты, пять минут назад, чуть с ума не сошли. А потом я вижу на мониторе, как вы тут дёргаетесь, будто кто-то через вас пропустил опасный для жизни электрозаряд.
— Можно и так сказать. Но со мной всё в порядке. Я и в более худших ситуациях был.
— Вот как? Но я ответственен за вас и поэтому не смогу уйти отсюда до тех пор, пока не удостоверюсь в истинности вашего утверждения.
— Да в порядке я! — вновь теряя контроль, проговорил Дэвид, пытаясь доползти до кровати. Ноги его не слушались. — Если уж тебе так хочешь помочь, тогда принеси мне что-нибудь поесть. И чем жирнее и сытнее будет еда, тем лучше. У меня впереди уйма тяжкой работы.
Парень сузил глаза, скрестив руки на груди, и с не прикрытым сарказмом спросил:
— Простите, что?
— Еда. Я истощён и…
— Я это слышал, но вы видели который час?
— Видел, и?
— Не знаю, чем вы таким важным заняты, но после этих слов я вынужден вызвать дежурного врача и вколоть вам снотворное. Я не могу допустить, чтобы вы занимались непомерным самобичеванием. Даже не смотря на тот факт, что вы Вечный, мистер Шепард.
— Вот как? — сухо выпалил Дэвид. — Ну, хорошо. Если я завтра окажусь недееспособный перед собеседованием, то я, клянусь, поведаю твоей начальнице, что виной был некто… как тебя зовут?
Долгие секунды тишины, и вот медбрат, тяжело вздохнув и закатив глаза, язвительно ответил:
— У нас тут в холодильнике жареная курица и праздничный пирог… У меня завтра, то есть уже сегодня, день рождение…
— Поздравляю.
— Благодарю.
— Я согласен. И, если он есть, горячий шоколад.
— Как ни странно, но есть. Вам не сказано повезло, мистер Шепард.
— Неси, срочно!
Через пять минут медбрат вернулся с подносом в руках. Дэвид, прямо на глазах у именинника за считанные минуты умял еду и питьё. Он откинулся к стене и удовлетворенно вздохнул. Дэвид посмотрел на медбрата, и ему вдруг стало стыдно.
— Спасибо тебе. Поверь мне на слово, это было для меня очень важно. Если я добьюсь того, к чему стремлюсь, то я куплю тебе столько пирогов, сколько пожелаешь.
— Мне важнее, чтобы вы не померли до конца моей смены, и вообще: я ненавижу, когда человек, пусть и Вечный, столь некомпетентно относиться к своему здоровью, — сухо ответил медбрат, продолжая его сверлить взглядом. — Теперь я могу проверить ваше состояние?
— Нет! — отрезал Дэвид, выпрямляясь. — Если так боишься, то я беру всю ответственность на себя. Я могу это как-то зафиксировать?