— Нет, я называю тебя так лишь тогда, когда хочу дать тебе понять, что я серьёзен и говорю с человеком, которому доверяю, — мягко возразил Чуви.
— И это означает, что кроме помощи Инженеров ты хочешь от меня что-то ещё. Что идёт против правил?
— Ты чертовски прав.
— Ну, я тебя слушаю, — тяжело вздохнул Петрос.
— Я хочу проверить того парнишку, — Чуви повернул налево от выхода с крыши и направился к старой разрушенной голубятне. Там, в полутьме, сжавшись, сидела фигура.
— Это ты о ком? — недоумевал Петрос.
— Я о том парнишке в очках, из-за которого я задержался.
— А он тебе, что даст? Как по мне, он пустое место. И ты сам признался, что не ожидал той атаки. Что же касается того, что он проник в твой разум при контакте, то что тут странного? Наши предки пришли из Грани, да и после Второй Башенной войны...
— Он проник в мои воспоминания, — спокойно заметил Чуви.
— Что ты сказал?
— Что слышал. Тебя должно было смутить то, что он сделал это при контакте. Среди сарасватийцев были те, кто использовали свои силы при контакте, как мой дядя Риши, но никто не мог читать воспоминания и, более того, считывать опыт и знания. По крайней мере, никто не мог это проделать со мной.
— И как мы узнаем кто он, когда у нас кроме его внешности ничего нет? Этого мало.
— У меня есть неплохой пучок его волос.
— Откуда ты его взял? — удивился Петрос.
— Когда он вцепился в меня. И я советую подключить к этому делу Грацию. Почему-то мне кажется, что официальной информации об этом «взломщике» мы не найдём.
— Ладно, — тяжело вздыхая, согласился Петрос. — Но только попробуй вновь провалиться!
— И не подумаю. Но и ты давай там не засиживайся. Я думаю, до полуночи всё будет готово. А пока ты там занят, я подготовлю наживку.
— Послушай меня: он всего лишь случайный свидетель и жертва. Он пережил стресс, а ты его хочешь…
— Я же сказал: без наживки ни как!
— Чёрт с тобой! Отключаюсь.
Чуви закурил новую сигарету и, щёлкнув пальцами, достал из воздуха маленькую пробирку. Туда он положил пучок волос и ещё раз щёлкнул пальцами. Пробирка исчезла во вспышке света. Чуви нажал на нить возле глаза и на его сетчатке глаза отобразилось время. До полуночи было меньше четырёх часов.
Небо рассекла молния, осветив сжавшуюся фигуру. Это был мальчишка лет пятнадцати, не более. Он испугано смотрел на Чуви.
Начался ливень. С каждой секундой он становился всё сильнее и быстрее. Чуви достал из арсенала большой зонтик и, присев на корточки, расправил его над собой и пацаном. Тот, обнимая колени, лишь теперь отвёл взгляд в сторону. На его щеках ещё были видны следы от пролитых слёз. Чуви выдохнул на него едкий сигаретный дым. Мальчик закашлял и, злобно на него посмотрев, начал отмахиваться от дыма. Чуви это позабавило.
— Что, не куришь?
Мальчишка отрицательно закачал головой.
— А травка?
Мальчик сначала помедлил, но всё-таки кивнул.
— Ну, это не так не страшно. А выпиваешь?
Мальчишка лишь пожал плечами.
— То есть ничего крепче пива?
Мальчишка энергично закивал.
— Издевался над более слабыми или, может, помогал кому-нибудь в этом? — более жёстко, без всякой ухмылки, спросил Чуви. Парень испугано выпучил глаза, и нервно закачал головой.
— Воровал?
Парнишка ещё активней закачал головой.
— И даже девушки у тебя ещё не было?
Мальчишка покраснел и ничего не ответил.
— Ну, у тебя всё впереди, — засмеялся Чуви, но тут же замолчал, став суровым. Он посмотрел парню прямо в глаза. — А вот твои друзья ничего теперь такого не испытают. Ни вновь, ни впервые! Они ведь были хороши малыми?
Парнишка медленно кивнул, а из его глаз снова потекли слезы. Чуви не сразу продолжил. Он посильнее затянулся и подобрался к парнишке чуть поближе — дождь лил как из ведра. Мусорщик утёр ему слезы своей когтистой рукой.
— Они были тебе друзьями? — вкрадчиво спросил Чуви.
— Не... не все, но они все были хорошими ребятами. Да, мы иногда курили травку и… и… пиво там, но не более. Может быть, Джимми иногда подворовывал, а Ник, говорят, нюхал клей, но не более.
— Ладно, успокойся парень. — Чуви нежно потряс мальчишку за плечо. — А ты хотел бы отомстить той твари, что убила их?
— Но как?! — пришёл в ужас парень. —Он ведь настоящее чудовище!
— Но и я чудовище, — растекаясь в хитрой улыбке, поведал Чуви. — Я даже осмелюсь предположить: более страшный монстр. Ну, ну, не пугайся. Я добрый монстр.
— С-спасибо, — неловко вставил парень.
— С чего это вдруг благодарность? Не я тебя спас, а твоё стремление выжить выручило тебя, что иногда путают с трусостью. И этого нечего стыдится. Сам ведь понял, что не смог бы им ничем помочь. Но мы отвлекаемся. Ты готов рискнуть в этот раз? То есть сыграть в храбреца?
— Что вы от меня хотите?
— Не понял о чём я говорил по передатчику? — Чуви, по-прежнему лукаво улыбаясь, указал на золотую паутину, вокруг своего уха и глаза. — Я хочу, чтобы ты сыграл роль наживки. И ещё. Даже если бы я тебя отпустил, то он всё равно нашёл бы тебя и убил. Проще говоря: у тебя нет выбора.
Парнишка расширил от ужаса глаза и прикусил нижнюю губу. Он о чём-то задумался, опустив голову. По щекам по-прежнему текли слезы. Дождь постепенно ослабевал. Когда небо вновь озарилось молнией, мальчик посмотрел прямо в глаза Чуви. Он был полон решительности:
— Да. Я хочу отомстить, и я хочу вам помочь, — уверенным голосом, произнёс мальчик.
Чуви озарился самой довольной улыбкой сытой гиены и потрепал мальчишку по голове.
— Кстати, а звать тебя как?
— К-Кларк.
— Что ж, Кларк. Теперь слушай меня внимательно, и тогда ты останешься жив. Правда за сухость твоих штанов я не ручаюсь.
Глава 9 "Сделка"
Придя в свою комнатку на южной окраине города, серую и пропахшую плесенью, Дэвид сразу же уснул. Его мучил кошмар, где в блёклый калейдоскоп его воспоминаний вирусом примешивались воспоминания Чуви. Они были болезненны, полны горя, злобы, недоверия и какой-то поразительной целеустремлённости. Вскоре одно из воспоминаний взяло вверх над остальными.
Это было то самое воспоминание, что было одним из самых последних, где посреди множества убитых… нет, не так. Теперь он видел чуть чётче. Не все были мертвы, но те, кто был жив, мучились и корчились в такой агонии, что даже Дэвид почувствовал это на себе. Ему было больно, очень больно. Он чувствовал, как лопалась и спадала кожа, а мышцы скукоживались. Кипела кровь, и плавились органы. Трескались кости, и тлели сухожилия. Почему он? Почему они?! Почему никто не умирал, предпочитая боль смерти?
На останках тех, кто поддался сладостно-горькой смерти, стоя на коленях и возведя к небу руки, что-то кричал обнаженный опалённый мужчина. Он не просто кричал, Дэвид готов был в этом поклясться, а что-то или кого-то проклинал, громко и с надрывом. Шепард не видел лица мужчины, но отчётливо различал стекающие из глаз на щёки струйки крови.
Но вдруг фигура стала ещё менее чёткой и расплывчатой, а безмолвие воспоминания начало наполнятся звенящим раздражающим и пугающим монотонным звуком. Среди этого звона стал чётко различаться смех: безумный, с надрывом, истерический. Когда хохот полностью проник в голову Дэвида, то проклинающий человек как бы ушёл вверх и вбок, уступив место затхлой и палёной земле, где в кипящей луже крови, он увидел отражение плачущего мальчишки: лопоухого, с непослушной гривой серых волос. Мальчишка все смеялся и смеялся, а в глазах отражалось безумие и какое-то откровение, а также пугающая сила. Мальчик исчез, оставив после себя звенящую пустоту, и Дэвид проснулся.
Он весь вспотел. Его била дрожь. Дэвид уснул, толком не раздевшись. Он снял с себя лишь кроссовки и куртку, но по-прежнему был в нескольких драных свитерах и старых джинсах. Тяжело дыша, он схватил с тумбочки часы: до полуночи осталось тридцать пять минут. В ушах всё ещё гудело, но Дэвид отчётливо слышал, что за окном по-прежнему шёл дождь. Правда теперь он лишь слабо моросил.