Глаза прометейца закатились, он задрожал всем телом, изо рта потекла пена, а из гортани вырвались утробные низкие булькающие звуки. В тоже время в голову Дэвида начали просачиваться обрывочные воспоминания Фебоса:
Он среди других прометейцев. Они сидят на холодном полу и слушают высокого золотокожего мужчину с высокомерным взглядом.
Фебос и другие, вооружённые ножами и палками, посреди ночной улицы, жестоко избивают темнокожего юношу и золотокожую девушку. Фебос испытывает отвращение к себе и к этой паре.
Прометеец старше и он насилуют какую-то белокурую девочку. Он ненавидит её, и он возвышается над ней.
Фебос без левой руки бежит с несколькими людьми по тоннелю, полного вонючей вязкой жидкости. Среди прочего властвует запах мокрого железа. В полумраке приступает нечёткая фигура озлобленного мужчины. Одна из его рук дымилась, а в другой руке он держал высохшее мёртвое тело.
Фебос, перевязанный грязными окровавленными бинтами, дрожит, забившись в тёмный угол сырой комнаты. Он боялся, ненавидел, хотел доказать свою верность и жаждал мести. Да, он понимал, что жалок и не достоин быть даже рабом великого Осириса, но несмотря на это Фебос, пусть и в малой части, но очистит человеческий геном от дефектов. Нужно только время. Времени у него предостаточно, и поэтому он пока будет лишь наблюдать…
Дэвид убрал палец, и Фебос упал на спину. Он, продолжая вздрагивать и хрипеть, извиваясь всем телом, всё время пытался разодрать себе шею и грудь калеченными онемевшими, ни на что не способными пальцами рук. И тут Фебос резко перевернулся на бок и его обильно вырвало. Дэвида тошнило не менее и не только от презрения к животному, что звалось Фебосом. Он был переполнен до омерзения отвратительным опытом. Даже когда Дэвид работал на нацистов, он не испытывал такую неприязнь к человеку и к его мотивации.
Фебос попытался приподняться на руках, но, болезненно охнув, вновь упал на землю, тяжело дыша. Дэвид обошёл его и вгляделся в его потерянное лицо. Прометеец посмотрел на него исподлобья безумным непонимающим взглядом.
— Кто ты, будь проклят Мнемозиной, такой, и что ты со мной сделал? — с трудом прохрипел Фебос, вновь неудачно пытаясь приподняться.
— Я всего лишь на всего наблюдатель, которому дали возможность проявить себя и вытянуть счастливый билет,— вкрадчиво и монотонно продекламировал Дэвид, садясь на корточки перед искривлённым, от ненависти и страха, лицом Фебоса.
— Наверное, — на мгновение задумавшись, добавил он, не отводя взгляда от жертвы, а затем продолжил. — Ты спрашиваешь меня, что я с тобой сделал? Я воздействовал на твою нервную систему, повредил мышечную память, заставил тебя забыть о накопленном опыте, а также скопировал все доступные мне твои воспоминания и лишил тебя твоих способностей.
Дэвид склонил голову на бок и, вновь чуть задумавшись, продолжил.
— Назовём это сотворением, — он разжал свою правую руку. В ней лежал маленький камушек. Через мгновение он превратился в изящный матово-голубой самоцвет идеальной округлой формы.
— З-забрал? — Фебос от ужаса ещё больше расширил глаза. Онемевшей рукой он кое-как нащупал другой камушек и поднёс его к своему взору. Прометеец мучительно закрыл покрасневшие глаза и сжал камень, но когда Фебос раскрыл ладонь, то там был по-прежнему тот самый камушек. Прометеец тяжело задышал. Из глубины его тела начал подниматься надломанный хриплый визг, а из уголка рта потекла вязкая струйка крови.
— Вернись! — Фебос с огромным трудом развернулся, чтобы видеть ушедшего из поля зрения Шепарда, — Стой, ничтожество! Стой!! Ты куда? Я не сдамся! Меня не повязать такому, как ты!
— Конечно, ведь у меня на это нет прав, — согласился Дэвид, вновь появляясь перед прометейцем, будто из пустоты. Но он не остановился перед ним, а подошёл к трупу Чуви и молча уставился на почившего. — А вот этот может.
— Ха-ха-ха!!! —пространство заполнил дикий истерический смех Фебоса — Да, что мне сделает покой…
Фебос резко перестал смеяться, когда увидел, что Дэвид что-то держит в левой руке. Что-то круглое и волосатое.
— За-за-зачем она тебе? Он уже мёртв! Что она тебе даст?
Дэвид встал боком и Фебос увидел то, чего боялся больше всего — голову Чуви. На ней не было ужаса или боли. На ней была отлита злорадная ухмылка и решимость. Её окружал алый клочковатый пар.
— Это уж не тебе решать, мёртв он или жив, — спокойно парировал Дэвид.
— Но голова… — слабо простонал прометеец, но тут он вновь замолчал, когда Дэвид со всей силы ударил ногой по бездыханному телу мусорщика. Из шеи трупа тоже струился алый пар.
«Что за чертовщина?!» — панически подумал Фебос.
— И долго ты тут будешь изображать из себя второстепенного героя, необходимого в сюжете лишь для того, чтобы бесславно умереть в самом начале истории? — без всякого сарказма, обратился к мертвецу Шепард.
Повсюду, где только можно. Нет! Это голос, странное сочетания старческого и детского, раздавался в голове Дэвида и Фебоса. Последний, перестав дрожать и хрипеть, замер, будто остолбенев. Единственным признаком хоть какой-то жизни в нём оставались глаза, что теперь смотрели на мёртвую голову с приоткрытыми белесыми незримыми глазами. Их зрачки уставились на Дэвида.
«Я бы с радостью погладил бы тебя по головке, малыш Шепард, и сказал бы о том какой же ты способный добрый малый, но, знаешь ли, я слегонца просчитался»
— Да что ты.
«Да, да, так и есть. Я не ожидал, что он мне оторвёт голову. Точнее я не мог предположить, что он всадит в меня копьё с такой силой! Вот это был тот ещё нежданчик!»
— Если я правильно понял, кто ты на самом деле, то твой риск это отчасти оправдывает. А вообще, тебе стоило точнее пояснять свои действия, а то я был в непродолжительном замешательстве.
«Ну, извиняй, малыш, но мы ещё успеем это с тобой обсудить. Знаешь ли, я не очень хочу выращивать тело из головы. Это долго и не красиво, во многих смыслах. Да и перенос памяти из старой головы в новую голову, весьма болезненное дело. Я думаю, ты это должен как никто другой понимать. Ты ведь понимаешь о чём я?»
— Может и понимаю, но неужели ты настолько нагл, ожидая, что я возьму и приложу твою лохматую ехидную голову к твоему телу?
«Я рад, что ты такой догадливый, мальчик»
— Что ж, походу у меня нет выбора, — тяжело вздыхая, заключил Дэвид и приставил голову Чуви к его шее. Лёгкий клочковатый дым превратился в плотный пар, непроницаемый и алый, и голова начала прирастать к телу с лёгким шипением. Сначала сросся спиной мозг, потом позвоночники, нервы, сосуды, мышцы и кожа. Сквозная рана на голове также начала медленно затягиваться. О её наличии теперь говорила лишь запёкшаяся кровь.
Этот процесс длился около пяти минут. Наблюдавший за ним Фебос вновь пережил целый букет противоречивых чувств, и когда Чуви сел, потирая исцелённую шею, где остался лёгкий кольцевой шрам (да и тот, чуть дымясь, начал заживать), прометеец невольно восхитился и вяло выдавил:
— Лицензия на бессмертие?! Я не верил в это, но теперь вижу, что она существует. Почти идеальное бессмертие! Но почему такая сила есть у столь жалких существ? Чем же вашу силу сдерживают, эти чертовы предатели, блудные сыны Осириса?!
— Ты слишком много знаешь для человека, что за этот день должен был трижды умереть, — улыбаясь и поднимаясь на ноги, пропел Чуви и добавил. — А знаешь ты действительно слишком много. Но вот, что я тебе хочу сказать! Да, наша организация использует то, что прозвали «Лицензией на бессмертие», но она мне не очень и нужна, хотя даже я её использую, ибо я Вечный.
— Вечный? — слабым голосом, переспросил ещё более побледневший Фебос. — Ты, злобная гиена, и Вечный? И ты, тварь подколодная, пресмыкаешься пред этим деградирующими пасынками былого величия?