Сколько бы не был чёрств и грязен мир в котором она родилась и жила, но Глициния за столько лет умудрилась найти в нём свои светлые пятна. А ещё в последнее время она стала замечать: всё вокруг медленно и уверенно стало меняться в лучшую сторону.
«И на это глаза открыл мне он! — неожиданно подумала Глициния и почувствовала, как внутри неё всё похолодело. Она вздрогнула и огляделась. — Глупости! Откуда он может здесь взяться?!»
В то же время, она вновь задумалась над тем, что Пандорум можно было вернуть в «Параллель», тем самым прекратив всю эту беготню с высунутым языком. Она устала, очень устала и хотела остепениться, как когда-то это сделал Монгус, но в тоже время в её голове всплывал хриплый смех учителя, полный презрения. Он бы никогда не пошёл на поводу у трёхполосочников, как он называл людей работающих на «Параллель», а значит, и она не пойдёт. Особенно, когда это означало, что ей придётся встретиться с ним!
Глициния резко остановилась и нахмурилась. Она, собственно говоря, не понимала, почему чурается его. Он не был с ней жесток. Наоборот: был с ней очень мил и учтив. Но она не хотела с ним встречаться. Было в Чуви что-то такое, что её пугало до смерти. То, что навсегда лишит её мироощущения, в которое она с остервенением верила всю свою сознательную жизнь и не хотела от него отказываться.
«Нет… Я просто боюсь, что стану обычной девушкой, которую… любят, и при этом… признают равной себе!»
Глициния яростно сжала кулаки и ещё уверенней зашагала вперёд. Висевшая на её плече сумка забилась об бедро, а в голове девушки вновь закипели мрачные мысли.
«Вот ведь дурак! Гиена-романтик! Наивный бессмертный идиот! Да что он обо мне знает?! А если бы узнал? Говорил бы он со мною также? Нет! Я в этом уверенна! Меня не примут, если узнают о моём прошлом. О том, кем я была до встречи с Монгусом. Никто!»
Она прикусила себе нижнюю губу и очень тихо зашипела. Встряхнув головой, не забывая прислушиваться даже к мышиной возне и шуршанию насекомых, Глициния вернулась к размышлению о своём нынешнем положении.
Она прекрасно понимала на что идёт, однако Глициния не ожидала, что её настолько быстро выследят. Но что тогда ей делать, если ни с «Параллелью», ни с Советом, ни с Конгломератом она на сговор не пойдёт? Оставалось лишь одно: связаться с Гильгамешем. Глициния, как и прочие, не знает, где он скрывался, однако об этом должны были знать Инженеры. Она, конечно, насолила им, когда работала на Блеза, но тогда она исполняла роль мелкой сошкой. И когда она явиться к ним с Пандорумом, они запоют по-другому. Нет, она не будет требовать денег. Ей нужна защита и шанс начать новую жизнь с нуля. Она устала…
Почему Гильгамеш? Глициния сама до конца не понимала, почему считала именно его тем единственным, кто не воспользуются Пандорумом во зло. Возможно из-за того, что о нём с большим уважением отзывался Монгус, а это для неё многое значило. Как бы ни было, именно сейчас Глициния направлялась на встречу с посредником Инженеров. Вчера ей удалось с ним связаться, и он согласился встретиться с ней. Глициния была почти на месте.
Высокие, с почти гладкими стенами, склады химических королей Лавуазье, сменились другими складами этой же семьи: с ещё более высокими стенами, увешанными множеством охладительных труб и систем вентиляции.
Осторожно заглянув в перекрёстный переулок, ещё более узкий и тёмный, и ничего там не заметив, Глициния быстро проскочила в него. Пробежав ещё с пятьдесят метров, она остановилась. Её привлекла бетонная стена на которой серебристой краской на сером камне был нарисован почти не заметный символ — глаз Гильгамеша. Повернувшись к стене спиною и в последний раз осмотревшись по сторонам, она достала из сумки небольшую медную пластину и дотронулась ею до рисунка. Изображение поначалу никак не отреагировало на прикосновение, но три секунды спустя знак медленно засветился зелёным. Часть стены за ней растворилась и на этом месте образовалась арка, настолько высокая, чтобы через неё мог пройти среднестатистический осирисиец. Девушка в последний раз бросила взгляд по сторонам и нырнула во тьму проёма спиною вперёд. Мгновение спустя, арка исчезла, будто её здесь и не было.