Чуви, угадав терзавшие девушку сомнения, сменил оскал на более тёплую ухмылку и ответил ей:
— Нет, я не с теми, о ком ты думаешь. Неужели ты уверена в том, что с тех пор, как ты меня покинула, у нас ничего не поменялось? Видишь ли в чём дельце, недавно у меня появился весьма строптивый союзник с весьма интересными талантами.
— И всё же на встречу со мной ты пришёл один, — едко заметила девушка. Её глаза метались из угла в угол в надежде уйти от столь жуткого противника.
— Совершенно верно, сюда я пришёл один. Я не хочу, чтобы нам кто-либо помешал.
— Я всё равно не понимаю: откуда ты узнал, что я приду именно сюда?
— Милая моя, я ведь тебе уже сказал, что мы вновь взяли твой след. И не мы одни, если учесть, что твоего старого подельника недавно укокошили. Кстати, именно от него я и узнал твоё чудесное имя — Глициния!
— Что? — Глициния перестала искать пути к отступлению и удивлённо уставилась на мусорщика. — Это невозможно! Как ты узнал о моём учителе?
— Когда-то Монгус был одним из нас, однако затем он разочаровался в «Параллели»? — мрачно ответил Чуви. — А то, что ты связана с ним, мне поведали твои часы. Точнее его часы. Монгус любил дарить подобные часы своим лучшим ученикам — будущим разведчикам.
— Впрочем, — Чуви горько хмыкнул и пожал плечами, — имя — это единственное, что мне удалось узнать у него о тебе, а потом он послал меня куда подальше.
Глициния испытала новую волну разочарования — к себе и Монгусу, а Чуви, внимательно всматриваясь в неё, с серьёзным выражением на лице продолжил:
— Но ты не отвлекайся на излишние сантименты. И так, хоть следопыты и смогли снова напасть на твой след, они всё же умудрились потерять его вновь, однако Абрафо хорошо умеет работать головой. Поэтому он сделал вывод: ты не захочешь сотрудничать ни с кем! Ни с кем, кроме Инженеров. И поэтому, прошу тебя, в последний раз: отдай мне Пандорум! И я вновь прошу тебя, моя любимая: выходи за меня.
— Что?! — Глициния, начав двигаться спиной туда, откуда пришла, остановилась и ошалело посмотрела на мусорщика, покрывшись густым румянцем, который, ей хотелось в это верить, никто не мог увидеть, а затем звонко рассмеялась.
— Ха-ха-ха!! Ты всё ещё не отбросил эту глупую идею?! Я ведь тебе сказала, что это невозможно.
— Почему? — с невинным выражением на лице спросил Чуви.
— Да как ты можешь мне такое говорить, после всего, что я натворила?! — разозлившись, вскрикнула Глициния, всплеснув руками. — Ты не знаешь меня!!
— Так расскажи о себе.
— Что?! — девушка чуть было не задохнулась от возмущения. — Я не собираюсь рассказывать о себе тому, кто только и умеет, что домогаться до девушки!
— Разве только это? — в старчески-детском голосе Чуви, впервые с их встречи, появился оттенок обиды и сожаления. — Но я ведь и правду тебя люблю. И поэтому пришёл тебя защитить.
— Защитить? — Глициния, успев снова залиться румянцев, ощетинилась и сквозь холодный смех прошипела. — Это от кого же?
— От самой себя, от силы Пандорума, и от тех, кому ты насолила. Я ведь прав, глупый младший братец Белвэс?
Глава 3 «О превратностях семейных уз»
«Неужели это конец?» — с нескрываемым ужасом подумала Глициния, нервно оглядываясь по сторонам в поисках своих преследователей, но на призыв Чуви никто не отозвался. Глициния прикусила нижнюю губу и прикрыла глаза. Один глубокий вдох и выдох, и паника прошла, а мысли понеслись галопом:
«Нет, он блефует! Я от них оторвалась! Двоим не под силу найти меня, только ей! Но она глупа, как пробка! Да, Чуви смог меня найти! Только это его интуиция помноженная на таланты Чакайда и не более. Поэтому они не могут быть здесь!.. Однако если они и правда здесь, то я не сдамся не им, ни ему!»
Чуви, между тем, закурил и посмотрел налево от себя, хитро прищурясь. Затянувшись, он с издёвкой в голосе обратился в пустоту:
— Прекращайте цирк! Я знаю, что вы здесь. Я ведь прямо слышу, как у тебя зубы трещат от злости, младший братишка Белвесик!
В какой-то момент Глициния уверовала в то, что Чуви действительно блефует, но вот из пустоты, по правую руку от себя, послышался резкий скрипучий голос, а затем из ниоткуда появилась высокая фигура в балахоне:
— Не называй меня этим мерзким именем, данным слабаком, посмевшим так ничтожно погибнуть! Ты меня понял, жалкий предатель Бразэм?!
— Бразэм? — удивилась Глициния, устремив взгляд на Чуви, и тут она почувствовала, как сзади её шею сдавила рука, одетая во что-то металлическое с заострениями на пальцах, а ей в ухо промурлыкал женский томный и пробирающий до дрожи голос: