Пестрота взглядов естественным образом отразилась на задачах союза, выдвинутых на первом собрании. Чего же хотели люди, пришедшие на миланскую площадь? В ретроспективе их тогдашние цели уже не кажутся особенно значимыми – настолько отдалилась затем практика фашизма от первоначальных лозунгов и призывов, но всё же эти перемены хорошо иллюстрируют «динамичную природу фашизма».
Соратники Муссолини подписались под требованиями о передаче Италии территорий, обещанных союзниками во время войны. Фашисты заявили, что собираются бороться с «империализмом» – как итальянским, так и иностранным, национализировать военную промышленность и собственность католической церкви, ввести «прогрессивный налог на капитал» и вернуть в государству 85 % прибыли, полученной на военных заказах в годы войны, упразднить «пережитки феодализма» в сельской местности, допустить «рабочие организации» к управлению предприятиями и страной, отменить имущественный ценз для избирателей и предоставить женщинам право голоса на выборах. Кадровую армию фашисты собирались заменить «народным ополчением», использовавшимся бы исключительно в оборонительных целях. Не забыли они и о восьмичасовом рабочем дне. Двухпалатную систему итальянского парламентаризма должна была сменить Национальная ассамблея, работа которой привела бы к созданию новой конституции.
Муссолини заявил, что фашисты поддерживают идею Лиги Наций, выступают за «свободу воли» и против любой цензуры. Но разве это не было лозунгами любой тогдашней левоцентристской или даже социал-демократической партии? Разве так должна была звучать первая поступь «стальных легионов фашизма»? Но тогда политические тезисы «союза» отражали требования текущего момента – надо было выбить стул под монархией, которую Муссолини откровенно презирал, и под левыми с их популистскими призывами к социальной справедливости и переделу собственности в деревне.
К тому же Муссолини был не так уж и прост. Объективно, такие меры, как отмена избирательного ценза (не говоря уже о борьбе за право женщин голосовать) и парламентская реформа, с созданием однопалатного законодательного органа, должны были привести к тому, что министерская и правительственная чехарда, и без того свойственная Италии, стала бы хроническим явлением. Иначе говоря, Муссолини стремился ослабить исполнительную власть, набросив на нее демократическую узду – ровно до тех пор, пока презиравшие чисто «парламентские методы» фашисты не окажутся достаточно сильными, чтобы взять все в свои руки.
Пусть на первых порах политические лозунги фашизма и сформулировали левые интеллектуалы, но реальной силой в «Итальянском союзе борьбы» стали не они, а не склонные к теоретизированию ветераны Мировой войны, такие как arditi («отважные») – итальянский вариант немецких штурмовых частей, так называемых штурмовиков. В своих рубашках и свитерах черного цвета они угрожающе размахивали армейскими кинжалами, обещая посчитаться с «врагами нации»: так появились известные всему миру «чернорубашечники» – боевая сила фашистской партии. Любопытно, что примерно таким же случайным образом определился в свое время и партийный цвет германских национал-социалистов. Им удалось почти даром заполучить армейскую форму, предназначенную для солдат кайзера, воевавших в Сирии, Палестине и других ближневосточных странах – и хотя Гитлер находил коричневый цвет отвратительным, из соображений экономии менять ничего не стал.
Муссолини быстро оценил, какие возможности открывали перед ним готовые к решительным действиям отряды чернорубашечников. Спустя всего две недели после основания «Союза борьбы» фашисты ворвались в миланскую редакцию Avanti! и рупор «Итальянской социалистической партии» был безжалостно разгромлен. Сам Муссолини в нападении на газету, которой он когда-то так успешно руководил, не участвовал, однако выводы из этого успеха сделал – ранние лозунги фашистского движения вскоре были благополучно забыты, но ряды чернорубашечников с тех пор множились день ото дня.
В чем первые фашисты были практически единодушны, так это в отрицании института монархии. Они ненавидели короля, презирали Савойскую династию и в целом отвергали королевство в качестве государственного устройства для Италии. Их целью была республика, но к ней фашистский режим сумел прийти лишь четверть века спустя. Тем не менее заявленный при рождении фашизма антагонизм между «движением» и монархией всегда отравлял отношения дуче и Виктора Эммануила III. И не случайно – несмотря на последующее примирение, было очевидно, что чернорубашечники не остановятся в ограничении прерогатив короля вплоть до полного упразднения монархии. Однако все эти противоречия не помешали Муссолини отдать своих чернорубашечников под командование мрачного и решительного Чезаре де Векки, стоявшего рядом с будущим дуче во время первого собрания «Союза борьбы». Де Векки был убежденным монархистом, что для тогдашних фашистов было весьма редким явлением. В будущем Муссолини постарается отдалить от себя (и от власти) одного из первых соратников, но тогда он был ему необходим.