Нельзя не учитывать и то обстоятельство, которое неизменно обеспечивало фашистам успех, – слабость и разобщенность их противников. Проведя большую часть ночи в подготовке к введению чрезвычайного положения, премьер Факта с удивлением обнаружил, что его не приглашают для традиционного доклада королю. Между тем от этой аудиенции зависело буквально все – Виктор Эммануил должен был подписать декрет о чрезвычайном положении и санкционировать арест Муссолини.
Наконец встреча состоялась. Но поведение короля мало отвечало надеждам тех, кто рассчитывал покончить с фашистами 28 октября 1922 года. Вместо того чтобы поддержать действия правительства, Виктор Эммануил принялся раздраженно пенять своему премьеру за то, что тот отдавал приказы военным без ведома короля. Факта растерянно попытался повернуть разговор в другое русло и вселить в короля уверенность в благополучном исходе, но монарх был неумолим. Чрезвычайного положения не будет!
Оказалось, что за то время, пока министры во главе с Фактой готовились подавлять «фашистский мятеж», они потеряли короля. В ночь с 27 на 28 октября Виктор Эммануил искал совета не у своего премьера – на нерешительного монарха давила его супруга, сочувствующая «национальному движению», не «противопоставлять себя нации» упрашивали короля представители фашистской фракции в Палате. Военный министр попросил не подвергать армию расколу, заставляя ее стрелять в бывших сослуживцев, одетых в черное: солдаты, ловко сформулировал прославленный генерал, выполнят любой приказ короля, но лучше его не отдавать. Консерваторы, представляемые уважаемым политиком и бывшим премьером Антонио Саландрой, тоже не хотели «проливать кровь» итальянцев – зато охотно поучаствовали бы в формировании нового правительства. Слухи, поступавшие со всех сторон, говорили о стотысячной армии чернорубашечников, якобы вооруженных до зубов. Политики в Риме лихорадочно искали способы сдаться Муссолини на наиболее благоприятных для себя условиях.
В результате к утру 28 октября монарх находился в совершенно ином настроении, чем сутки ранее. Король и без того никогда не верил ни в либералов, ни в своего последнего премьера, а теперь выходило, что Факта втягивал его, короля, в опасное противостояние, исход которого трудно было предугадать! Виктор Эммануил заявил премьеру, что «единственной причиной для объявления чрезвычайного положения является гражданская война». На это он не пойдет, а значит… что ж, кто-то должен пожертвовать собой. Так, в ходе короткой беседы, пало либеральное правительство. Спустя два десятка лет королю вновь придется говорить неприятные вещи своему премьеру, но уже в намного худших обстоятельствах.
В то время как отряды чернорубашечников продолжали стягиваться к Риму, в Милане Муссолини держал глухую оборону в помещении своей редакции. Он нервничал, не находя себе места в ожидании новых известий. Уступит ли король? Под окнами Il Popolo d’Italia чадили танки – что делать, если они начнут давить гусеницами его верных однопартийцев? В какой-то момент у Муссолини не выдержали нервы – схватив винтовку, он выскочил на улицу, чтобы отражать несуществующую атаку солдат, – и тут же чуть было не погиб под выстрелами своих неосторожных соратников.
Утро второго дня «марша» началось с обнадеживающих для фашистов новостей – чрезвычайного положения вводится не будет. Разумеется, Муссолини сразу оценил, что стояло за этой нерешительностью властей – король не верит в свои силы, а значит, правительство обречено и вот-вот падет, если уже не пало. Надо продолжать «давить» на Рим, но при этом обратиться напрямую к королю – не в качестве просителя, но уже как торжествующий победитель. Для этой роли прекрасно подойдет де Векки – как квадрумвир и монархист. И командир чернорубашечников отправился во дворец к Виктору Эммануилу.
Начался торг – согласен ли вождь фашистов на пять министерских постов в новом, консервативном правительстве? Теперь для Муссолини этого было уже мало. Он, и только он должен был возглавить новый кабинет – иначе «все жертвы» прошлого дня были напрасны. Уже ощущая вкус победы, вождь фашистов отверг сомнения некоторых своих соратников, предложивших принять предложенное и положиться на успех в грядущих выборах.