Он вживался в свои новые будни, время от времена сокрушался о прошлом, но иной раз ему было интересно думать о том, что его ждёт впереди. В комнате мало помалу накапливались необходимые предметы домашнего обихода, на почетном месте стоял старый серый чемодан, в который жена, очевидно, уже заблаговременно сложила его нательное белье, всё в желтых нитях, старые бритвенные принадлежности, шерстяное кашне, носки, медаль, которую он когда-то получил за спасение утопающего, толстую пачку писем и прочие мелочи. Иногда он входил в комнату в грязной обуви и с удовольствием топтался по всем углам, и никто не мог скатать ему плохого слова, потом брал старые кальсоны, служившие половой тряпкой, и подтирал пол.
И вот в его жизнь вошла женщина.
Майре Лоок жила в Мустамяэ, на Сыпрузе пуйестеэ, 249, одинокой и полной томления жизнью. Она считала себя порядочной девушкой с твердыми принципами, потому и перезрела. Молодые люди, которых она знала, были слишком нетерпеливы, и потом, по мнению Майре Лоок, не оставалось чудесной тайны, с которой можно было бы прожить жизнь. Мужчины считали её недотрогой, что у неё ни кожи, ни рожи, а её сердцу хотелось настоящей любви.
У Майре Лоок была привычка скучать вечером у окна. Она стояла и глядела на людей. Те, кто окружал её на работе (она работала на „Пунаие койт“, в вязальном цехе, и весьма прилично зарабатывала), были все на один лад, и ничего в них не было таинственного. Кроме того, это были а основном женщины, среди них только электрики, слесари и котельные истопники принадлежали к мужскому полу.
Люди, которые проходили мимо её дома, были загадочны. и Майре Лоок могла придумывать им характер. судьбу, интересные отношения, странный домашний уклад и целеустремленную жизнь. Вначале она больше смотрела на пешеходов, но они быстро исчезали из виду. О некоторых она уже кое-что знала, и они вносились в список и причислялись к знакомым, им Майре Лоок давала прозвища, например Красная Шляпа, Зевака, Весёлый.
Совсем другие отношения связывали её с жильцами кооперативного дома напротив. В каждом окне были свои определенные люди, их не нужно было никак называть. Они были постоянными, не то что прохожие, которых Майре Лоок перестала ценить после того, как почувствовала вкус к подглядыванию в окна, оставив только отдельных старых знакомых.
Окна противоположного дома были довольно далеко, поэтому ома могла наблюдать жизнь многих людей; детали для Майре Лоок не имели особого значения, она обладала богатой фантазией. Были семьи, которые жили обыденно и скучно, может быть, такие и назывались счастливыми. Другие устраивали пирушки, ссорились, было видно, как яростно они жили. Майре Лоок нравилось придумывать о том, что она видела, целые романы, это приносило ей удовлетворенно.
Сперва Майре Лоок стояла в сумерках и смотрела на окна, большей частью занавешенные толстыми гардинами. И видно было только, как движутся тени или как мелькает в щели между занавесками какая-нибудь фигура. Больше давал день, когда дети и взрослые вылезали на свет, открывали окна и жили более общительно. От вечернего стояния у окна у Майре Лоок постепенно появилась новая черта: она часто забывала потушить в своей комнате свет, и стояла как силуэт у окна, будто чего-то ожидая. С горькой иронией Майре Лоок думала: она уже старая дева, хочет показать себя и надеется своим печальным обликом завлечь принца.
И вот однажды вечером Майре Лоок увидела в окне напротив мужчину; он был в меру высок и в меру грустен. Он привлек её внимание тем, что окно, в котором он появился, за все то время, пока Майре Лоок жила в мустамяэской квартире, оставалось для неё неведомым. Последние месяцы на нём даже не висели занавески, безжизненность была полная. И вдруг в этом безжизненном окне появился мужчина. Чутье Майре Лоок безошибочно подсказало ей, что человек этот одинок, что он только начинает устраивать свою жизнь. И не слишком молод, и не слишком красив, не слишком высокого о себе мнения, и не слишком общителен. Все качества подходили для того, чтобы они могли друг друга заметить. Мужчина был здесь новый, а Майре Лоок только о новых могла мечтать и возлагать на них надежды, все прежнее в её сознании было уже определено и уложено на соответствующее место.
Михкель Юримяэ уже который вечер замечал, что какая-то женщина подолгу стоит у окна и смотрит на улицу. Он гадал, на кого в их доме может быть направлен её взгляд, но не увидел ничего такого, что могло бы его привлечь. Однажды вечером, когда ему стало скучно в пустой комнате, он подошел к окну, чтобы отделаться от пустых беспокойных мыслей. И так случилось, что они заметили друг друга и уже намеренно стали смотреть. Теперь Михкель Юримяэ считал, что невежливо было бы первым отойти от окна, и он мужественно стоял до тех пор, пока женщина, в конце концов, не решала, что хватит. Позже в тот вечер женская тень ещё несколько раз мелькнула в окне, и Михкель Юримяэ знал, что это живой человек со своими делами и мыслями. На следующий вечер Михкелю Юримяэ опять очень хотелось постоять у окна, но он превозмогал себя. Наконец женщина появилась на сторожевом посту, и тогда инженеру Михкелю Юримяэ не оставалось ничего другого, как тоже занять позицию. К своему удовольствию, он заметил теперь, что женщина пристально смотрит именно на него, и только иногда, на короткое время, её взгляд, как бы для привычной ревизионной вылазки, направляется на другие окна.