Прискакал в общагу к англичанке буквально на последних секундах перед шестью часами. Дверь открыл полный мужчина в военной форме с синего цвета погонами подполковника. Немного напряг его взгляд: неприятный, цепкий.
- Вы к кому, молодой человек, - последовал в общем то закономерный вопрос.
- Мне бы к Юлии Максимовне, - робко вякнул я.
- Юлечка, к тебе какой-то мальчик пришел! - крикнул военный, немного обернувшись назад.
В прихожую легко впорхнула тоненькая англичаночка и приветливо заулыбалась:
- Папуль, это тот самый Павел и есть. Заходи, Павлик, не стесняйся.
- Не может быть! - прошептал мужчина, пропуская меня.
Лицо его не смогло удержать беспристрастное выражение. Чем его так шокировал мой вид, осталось загадкой. Он протянул руку, представившись:
- Максим Макарович, подполковник Исайкин, рад приветствовать достойного члена нашего общества.
Как же я пожалел, что не напялил свой любимый пионерский галстук. Членом еще назвали. Но, сориться с отцом одной из красивейших девушек планеты, тем более из такой зубодробительной структуры как-то не входило в мои планы.
- Павел Чекалин, - ответил ему, пожимая руку, - А у вас, почти как у Штирлица имечко.
Это я решил так подхохмить. Шутка удалась, недополковник весело подмигнул мне, хохотнув:
- А парень у тебя мозговитый. Ну, удивил ты меня. Я думал, тут у моей Юльки защитник - Ух! А оказалось такой... Ну, в общем салажонок. А я тут коньячка фирменного приготовил, выясняется, что зря. Ты извини, без обид. Я тебе очень сильно благодарен, что спас мою дочурку. Она у меня одна. Вот только не слушается меня, делает все что хочет.
Юля на эти слова состроила уморительную рожицу и предложила:
- Мужчины, раздеваемся и проходим на кухню. Там и будем обсуждать мои недостатки.
Я неловко сунул ей свои дурацкие шоколадки и скинул финскую курточку, оставшись в джинсовом ансамбле. Хоть моими стараниями костюмчик немного поизносился, но все равно производил нужное впечатление.
- А парень у тебя, доча, моднявый! - сразу же последовало замечание папашки.
- Он - мой ученик! - со значением пояснила Юлия, расставляя на столе приборы.
- А в каком классе ты учишься? - принялся допрашивать юлин папа.
- В седьмом...
- Теперь будешь прогуливать уроки английского? Юлька теперь тебе до конца жизни обязана пятерки ставить, - как-то криво пошутил папаша.
Я особо не обольщался насчет интеллекта сотрудников тайной полиции. И если Юля набрала больше папиных генов, то мне следует крепко задуматься насчет дальнейших отношений.
-I'll skip the lessons when she wouldn't ask me to replace her, - ответил ему.
- Что, что ты сейчас сказал? - растерялся Максим Макарыч, под радостный смех дочери.
- Я сказал, что обязательно стану прогуливать, если только она не попросит ее подменить, - повторил я на русском.
- Так то, - сказала Юля и показала папе язык.
Коньячка мне все-таки налили, но только половину маленького фужера, граммов пятьдесят. Зато торта было вдосталь. Юля купила местный Абрикотин, а Папа привез целое Птичье Молоко, предмет жутчайшего дефицита и потому вожделения у советских обывателей. Подполковник все домогался от меня подробного пересказа моего подвига во имя его дочери. Не нравилось, как он цеплялся к словам и выведывал происхождение моих приемов, хоть я и упирал на то, что все получалось у меня случайно. В конце-концов, я разозлился и сообщил, что не стал бы спасать девушку, если бы узнал, кто ее папа. Я попытался встать и уйти, но мужчина вдруг рявкнул:
- Сидеть, молокосос!
Потом на полтона ниже:
- Извини меня, Паша! Это прием такой психологический. Иначе слушать просто не стал бы. Привык я как-то, что люди со мной по-особенному ведут. А ты какой-то другой, бесстрашный. Будто из другой страны приехал. Хотел бы я видеть побольше таких, как ты в наших рядах. Подрастешь, буду рекомендовать.
Успокоившись, мы перешли к разговору о преступниках. Максим Макарыч вознамерился заставить внутренние органы ускорить расследование этого случая. Я с удовольствием слил ему все, что знал о банде Панка. Прежний начальник балабинского отделения, у которого в заместителях был капитан Селезнев, почти никак не продвинулся в этом деле. Не умолчал я и о связи Панка с делом Брыля, а также о трагической случайности с Серегой Скворцовым. Откуда я про это знал. Да сам он ко мне пришел весь избитый, а потом его в больницу отправили, где он вскоре умер от воспаления внутренней полости.