Ребятишки завыли от восторга и принялись яростно стучать в ладоши. Рязанов сказал, что такой техничный хоккей в столь юном исполнении видит в первый раз. Предрек нам большое будущее. Как я понял, кинорежиссер взялся за исполнение роли тамады. Он давал возможность желающим выступить, а в перерывах между спичами рассказывал смешные случаи на своей работе.
Я бы скорее насытился, если не желания других празднующих провякать какой-нибудь очередной тост. Приходилось сидеть и ждать окончания словоизвержения, чтобы потом продолжить нужное дело. Хотели и меня вызвать на выступления. Я отбрехался тем, что еще рано.
— Навыступаюсь еще, когда генеральным секретарем изберут.
Все дружно грохнули смехом. Заставили Жеку чего-то там прокукарекать. Вот он зарядил! Болтать парень умеет. Сплошные похвальбы Николаю Михайловичу в стиле: «отец родной», «благодетель». Быть ему каким-нибудь комсомольским деятелем. Хотя чего же я туплю, если он уже в своем классе комсорг. Кстати, и директор его школы тоже тут. В десятом, предрекаю, его запросто сделают главным комсомолистом всей школы.
Позвали музыкантов. Появились парни с длинными патлами и с ужасно знакомыми рожами. У меня щас крыша съедет. Макаревича и Кутикова с трудом можно признать в таком юном виде. Ну, дядя! Опять поразил наповал. Мои пацаны почему-то никак не прореагировали на появление дворовых кумиров. Я догадываюсь, что они просто не знают, как выглядят «машинисты». Подскакиваю к пацанскому столику и задаю вопрос:
— Знаете, что за ансамбль вылез на эстраду?
Все трясут головой отрицательно.
— Будете локти грызть, что мафоны не принесли. Это же «Машина Времени»! Ни какой реакции, даже от блатных. На всякий случай многие ломанулись к выходу, попросив меня задержать выступление музыкантов. Я дяде передал пожелание победителей, заодно объяснив скакание молодых тел по залу.
Музыканты долго настраивали аппаратуру. Рязанову пришлось отдать микрофон музыкантам. Он ушел к своему столику и принялся там о чем-то хохотать со своими друзьями. Я насыщался вволю и вовсю болтал с Лизой, ни о чем не беспокоясь. Как я понял — девчонка своя. Главное за столом только не чавкать и не ковырять пальцами в зубах.
Ходячие сто проблем материализовались возле музыкантов и стали о чем-то трепаться с Макаревичем. Представляю, что он там ему наговорил. Наверно, уже сватает меня в ансамбль. Сижу как на иголках и озабоченно зыркаю в ту сторону, не зная, что предпринять. Не выдержал, пошел сам нейтрализовывать вредоносные последствия.
— Привет, Андрей! Эта собака страшная тебя не слишком замучила своей болтовней? Не успеешь моргнуть глазом, как он в вашу группу затешится.
Макаревич повернул ко мне свое лицо и улыбнулся своей неповторимой, но немного озабоченной улыбкой:
— Привет, пацан! Ты, наверное, Павел? Твой друг рассказал, что ты на гитаре классно лабаешь. Извини, но нам к концерту надо готовиться. Потом подойдешь поиграть. Если автограф нужен, то гони ручку и куда закорючку лепить.
Отбрил меня Макаревич, короче. Только сейчас я прикинул свои действия со стороны и свой фамильярный тон. С понурой и покрасневшей мордой отваливаю к своим салатам. Медик дрейфует около барабанных установок, о чем-то оживленно переговариваясь с парнем восточной наружности. Впервые почувствовал легкую зависть к Вовке, умеющему непринужденно заводить разговоры с разными людьми.
Музыканты, наконец, заиграли свои нетленки. Ребята уже принесли свои мафоны и подготовились внимать. Да, живое исполнение «машинистов» не идет ни в какое сравнение с записями и перепевками. Начали с «Ты, или я», потом пошел «Продавец счастья». Музыканты выкладывались основательно и заслуженно награждались шквалом аплодисментов и восторженными криками, основным источником которых были столики юных хоккеистов. Андрей устал петь после пятой песни. Его сменил другой вокалист, парень с мужественным лицом, чем-то похожим на меня, вернее, Чику. Некоторые песни мне откровенно не понравились. Особенно «Из конца в конец» и «Летучий голландец». Тексты заумные, звучание перегруженное. Видно, что парни еще ищут свой стиль в музыке.
Когда музыканты выдохлись и собрались уйти на перерыв, Лиза вдруг засмеялась и предложила:
— А давай, ты свои песни сыграешь!
— Ты с ума сошла! Хочешь, чтобы меня посадили в колонию для малолетних? Ну, а тебя тогда посадят за подстрекательство к идеологической диверсии! — шутливо ужаснулся я.
— Никого тут не посадят. Здесь мои владения. Сыграй, Паш, уважь старика! — вдруг вклинился подслушивающий нас дядя.
Ничего себе мужик накирялся! За такие высказывания не то, что в Магадан, на тот свет по нынешним традициям можно залететь. Или я чего-то не догоняю? Конечно, я уже более-менее отъелся и отдохнул, но выступать перед малознакомой публикой совсем не хотелось. У меня с детства боязнь выступления со сцены перед большим скоплением людей.
Помню, как в школе мне пришлось принять участие в спектакле «Маленький принц». Я тогда был тоже в седьмом классе, как и Чика сейчас, хотя учились уже по одиннадцать лет. По пьесе играл пьяницу. Совсем небольшая роль. Нужно было задумчиво стоять перед рядами бутылок и отвечать на идиотские вопросы маленького принца, которого изображала моя тайная страсть — Ленка Пузырева. Из-за нее я и согласился тогда на это позорище, но сил моральных не рассчитал. Мало того, что со страху забыл все слова и мычал что-то невразумительное, так еще и громко пукнул. Актовый зал стонал от смеха. Ленка сожгла меня ненавидящим взглядом. А я тогда осознал, что никогда не стать мне артистом.
Решил пока отшутиться, надеясь, что дядя с Лейсан отстанут:
— Если вы, дядь Коль, старик, то я тогда принц уэльский Чарльз. И вообще я устал за сегодня и есть хочу. А завтра опять в школу.
— Паша, ну пожалуйста, хоть немножко, — усилила напор Лиза.
Она смотрела таким жалобным взглядом, что я не выдержал:
— Ладно, сыграю чего-нибудь.
Директор сам подошел к оставшемуся на эстраде музыканту, копающемуся в аппаратуре. Тот выслушал директора и произнес в микрофон:
— Уважаемые товарищи! Перед вами хочет выступить хоккеист Паша.
«Хочет выступить». Чтобы у меня были такие желания? Я сказал Лизе, что передумал, что не в форме, не в настроении и вообще хочу в туалет. Не кривил душой, кишочки от страха начали подвывать. Не знаю, что подумали пирующие, понаблюдав мое целенаправленное перемещение с деловой мордой в сторону выхода. В тиши шикарного туалета занял думательное место и погрузился в размышления.
Прошла почти неделя моей новой жизни. Можно много чего записать в свой актив. Чике я почти обеспечил режим неприкосновенности, если дядя не подкачает. Конечно, придется для него сделать кое-чего, пока я в этом носителе торчу. Неясны и мои личные перспективы. Веду себя тут, как на экскурсии в парке развлечений. Скорее всего, как ковбой на родео. Тело еще не в полной мере послушно. Иногда ведет себя, как бешеный мустанг. Понемногу осваиваюсь, но не могу привыкнуть. Не ощущаю себя частью этого мира. Ничего меня с ним не связывает, лишь ускользающая ниточка возможной встречи со своими родными. Странная коллизия — я попадаю в носителя, контачившего с очень близким мне человеком. Остается ждать, что скажет хранитель и выяснить правила игры для этих… Блин, не выговоришь…, квисцитов.
Туалеты у Николая Михайловича хай класса, но долго в них сидеть все же моветон. К тому же слышу вопящий голос своего другана. Вот человек, не может нормально позвать, обязательно ор устроит.
— Слышу я. Чего расшумелся? Думать мешаешь.
— Хе, я уже долго здесь торчу. Ты там целую гору надумал?
— А тебе важно узнать, сколько? Хочешь со своей горой сравнить?
— Нужна мне твоя гора? Директор меня послал за тобой.
— Так вот почему ты здесь так навонял? Выкуриваешь меня, змей жестокий?
— Ну, тебя, Чика. Фигню как скажешь. И не смешно вовсе, — в голосе его послышались обиженные нотки.
— Все подумали, что ты вообще ушел, — заявил Вовка, когда мы выскочили из туалета.
— Куда я денусь с подводной лодки? — усмехнулся я.
— Какой лодки? — вытаращился Вовка.