— Изыди, животное. Мне плохо, — пробухтел я примирительно и побрел смотреть фильм во дворце культуры и спорта.
Показывали какой-то гедеэровский фильм про индейцев с Гойко Митичем в главной роли. Добрая самаритянка, то бишь билетерша сама зазвала меня в зал:
— Павел Андреевич! Вы проходите на свободные места. Вам покупать ничего не надо.
Последняя фраза была высказана с подниманием правого указательного пальца вверх и значительным выражением лица. Благодарно улыбаясь доброй женщине, прошел в темный зал, пряча окровавленные кулаки. Как же приятно жить при коммунизме… Наверное.
Фильмец неплохой, шестьдесят девятого года, но вполне бы пошел на экранах моего бывшего времени. Хотя, еще неизвестно, какое время станет бывшим. Немного развеялся насыщенным сюжетом. Какие выводы можно сделать по фильму? Надо быть патриотом своих мест и не допускать «переселенцев» к себе. Иначе придется потом стать живыми мишенями, которых будут отстреливать новые хозяева земель.
Около семи часов вечера пришел к дяде домой. Шумилины ждали меня для поедания вкусных оладий с вареньем и медом. Мы с дядей обсудили события вчерашнего дня. Оба с одинаковым упорством не касались того, где я был сегодня утром и днем. Похвастался мне дядя, что насобирал по организациям списанные инструменты для нашего будущего ансамбля. «Пора самим призы в конкурсах завоевывать». Эти инструменты, кстати, стояли на сцене в общем пользовании для конкурсантов во время концерта. Я даже удивился тогда не бережному отношению к ним. Обычно настоящий музыкант руку скорей себе поранит, но инструмент убережет. Похвалил дядю, но предположил, что вещи будут в дерьмоватом состоянии. Лучше бы все-таки новые, покупные. Да и электрогитары нужно приобретать все равно.
— Не вопрос. Поедем и купим, что подскажешь, — пообещал Шумилов, — Кстати, а когда ты собираешься на примерку костюма? Мастер тебя наверно заждался.
Нафиг сдались мне все эти костюмы. Видал я их в гробу в белых тапках… Вернее, себя в них. Стройте дорогие господа товарищи что хотите, но без меня: коммунизм, суньвыньсухизм, ананизм… Купайтесь в лапше, цепляя ее на уши. Я лучше восприму такую среду, где не пристают с дурацкой активностью и не требуют выполнения бессмысленных ритуалов. Насмотрелся в свое время по телику на коллективные сумасшествия затраханных в мозги северокорейцев.
Перед тем, как отправить меня на своей машине домой при помощи шофера Феди, дядя загадочным тоном произнес:
— К большому моему сожалению, Лейсан не сможет принять участие в шахматном турнире. Если есть на примете умелые и, главное, симпатичные шахматистки, то предлагай. Буду тебе очень признателен.
Делаю морду по возможности равнодушнее, интересуюсь причиной.
— По некоторым слухам, она идет на повышение в Центральный комитет к Тяжельникову. Я догадываюсь, что Георгий Сергеевич просто хочет забрать ее из обкома. Очень его нервируют слухи о знаках внимания к ней со стороны Залитко, который там первым был. Сняли его на днях.
— А какое у этого крутого перца на «чайке» к ней дело, если не секрет?
— «Перца»… Хм, забавно звучит. Как бы не ощутить этот «перец» у себя в интересном месте. Невестка она его. Только с сыном его Олегом практически не жила и они скоро разведутся.
— Если она скоро разведется с его сыном, то чего этот старый, хоть и очень крутой хрен не оставит ее в покое?
— Если ты — умный парень, то догадаешься с первой попытки.
Чего тут понимать. Все лежит на поверхности. Старая жопа! Уже труха сыпется, так нет, на молоденьких потянуло. А этот Олег — явный придурок. Такую классную жену профукать. Как пить дать нетрадиционно одаренный гражданин. Хотел дядю еще попытать про старую жопу, но тот отбоярился неопределенным «потом».
Федя доставил меня и нехилый багаж с шумилинскими деликатесами в лучшем виде в дважды родные Просторы. Прикалываюсь, потому что они родные и по рождению, и по названию. Николай Михайлович меня уже как своего сына начал воспринимать. Чего только в брезентовую сумку мне он с женой не напихали. Тут были финский сервелат, палтус копченый, конфеты в коробках всякие импортные, кофе, шпикачки чешские, консервы с надписями на каких-то экзотических языках. С трудом допер все это до квартиры. Там случайно встретились с Таисьей Степановной. Она сообщила что меня весь день ожидал под дверью какой-то мальчишка. Блин, начинается. Чего надо такое сделать, чтобы этому пацану стало понятно, что ему со мной ничего не светит.
Дома сразу заклался в постелю. Слишком много чего напереживалось, и надо все это переварить, разложить по нейронам. Дедок тоже куда-то свалил по своим делам. Не успел подумать о нем, как он тут же вышел на связь. Подзаряжается он сейчас в больнице жизненной силой больных. Защита у них слабовата, вот эти бесстыжие сущности и посасывают. А еще коммунистом прозывался когда-то. У бедных старушек последнее здоровье тырит. Ладно, все это смехерочки. Через пару дней он пообещал быть в строю. За Панком и его бармалеями по понятным причинам не следил. В Элизиум к хранителю не полезу. Я на него сердит, да и он на меня тоже.
Проснулся от звонка в дверь. Семь часов утра. Высунулся за дверь в одних трусах и увидел Шило и Пику в спортивных костюмах. Вот, блин, забыл совсем про паркур. Надо держать слово, если дал пацану. Делать нечего. Обрядился в свою спортивку и поскакал с пацанами по улицам просыпающегося городка. Пацаны — красавцы, неплохо держатся, хоть чуток и дохнут с непривычки.
Минут за десять мы проскочили через весь городок и очутились у кирпичного забора воинской части. Еще в своем детстве мальчишками мы лазали туда через этот забор. Привлекали нас развалины помещичьей усадьбы «Раздоры», на странному стечению обстоятельств оказавшейся на территории военного городка. Нас ловили солдаты и сдавали своим офицерам. А те грозились отправить нас в страшную комнату, наполненную злобными крысами, со странным названием «губа». Все угрозы заканчивались приходом родителей и передачей наших мелких хулиганистых тушек в их заботливые руки, которые не забывали отпускать нам подзатыльники. Став старше и научившись паркурить, мы уже не давались просто так в лапы ловцов наших тел. Чего только военное начальство не делало. Даже на колючую проволоку по всей стене потратилось. Не помогло. В конце-концов, на нас плюнули и позволили хулиганить в усадьбе в свое удовольствие, установив только дополнительный пост.
В это время просторские пацаны еще не святотатствовали над чувствами военных. Стена радовала своей девственной беззащитностью. Я помнил из мальчишеского опыта множество вариантов проникания через нее. Пацаны доверчиво полезли вслед за мной. Серое хмурое утро освещало кирпичные остовы бывших строений усадьбы. Ни постов, ни военных вокруг не замечалось. Какая-то жизнь шевелилась возле удаленных казарм и на спортивных турниках. Возле нас были только неизвестного назначения постройки, по виду, скорее всего ремонтные боксы. Найдя свое самое любимое место, где много одиноко стоящих столбов, я показал пацанам мастер-класс из серии элементов паркура. Хотя, правильней это было бы назвать не паркуром а фрираном. Но для меня по своей исходной сути это было одним и тем же. Лекции лекциями, но без увиденного своими глазами информация не так хорошо воспринимается. Постарался выдать пацанам самые зрелищные вещи типа катлипа, вольрана, и разных сальто. Как же пройти мимо крутежей типа овербаха и бланша, вольспина и винтов всяких с крабами. Особенно классно у меня получалось всегда арабское сальто от стенки и стрекосат. Поскольку отцы-основатели этой движухи Дэвид Белль и Себастьян Фукан еще титьками баловались. Я имею ввиду, что сосали оттуда мамкино молоко. То на правах первооткрывателя нареку их отечественными названиями. Оставлю, таким образом, после себя след здесь. А потом залезу в википедию в своем времени и увижу там чикину мордень в качестве основателя паркура. Будем надеяться, что не в покоцанном виде.