— Сначала зарегистрировать надо, — заявил Рязанов.
— Ерунда! Паша, сам напишешь партитуры, или помочь? — поинтересовался композитор.
— Не откажусь от помощи.
— Визитка моя у тебя есть. Звони и приезжай. Поработаем.
Часы неуклонно сокращали время до начала сейшена на Текстильщиках. Я предварительно переговорил с Торчинским о предстоящих делах, попрощался с Рязановым и Таривердиевым и пошел искать своих друзей.
Леха и Вова увлеченно беседовали с тремя режиссерами возле столика с чашечками кофе и пирожными.
— Нам пора ехать. Если хотите, то можете остаться, — предложил я им выбор.
В ответ получил верноподданические взгляды. Тепло попрощались с Владимиром Роговым, Меньшовым и Динарой Асановой с клятвенными обещаниями в ближайшее время созвониться.
— А мы разве не на машине поедем? — озабоченно произнес Леха, когда мы летящей походкой вытолкнулись из павильона на улицу.
— На метро доберемся. Целее будем, — объяснил я.
— Пацаны, вы че, без меня свалить решили? — раздался позади голос бегущего Пятницы.
— Не было времени тебя искать, — соврал я, — Спешим мы. А ты бы оставался тусоваться с богемой.
— Паша, выкинь из головы наш прежний разговор. Я тебя недооценил. Перетрем наши дела по-новому. Отвезу сейчас вас, куда скажете, — сбивчиво проговорил Пятница.
— Нам нужно в Текстильщики, — ответил ему и дружески стукнул по плечу.
Подъехали к месту назначения, которое оказалось обыкновенной студенческой общагой, за полчаса до официально объявленного начала. Пробились через толпу галдящего молодняка к входу, перекрытому двумя спортивного вида парнями. Вход представлял собой запасной выход из актового зала. Это чтобы не мешать обитателям общаги проходить в свои жилища. Миню Пятницу многие узнавали и дружески приветствовали, к моему немалому удивлению.
Амбалы пропускали только владельцев невзрачных открыток с одинаковым изображением дурацких голубеньких восьмимартовских цветочков. На обратной стороне шариковой ручкой была расписана информативная часть и сделана невразумительная печать, которую легко можно было подделать. Эти открытки выполняли роль билетов-приглашений на сейшен. У нас таких билетов на руках естественно не было. Подозреваю, что и у основной массы столпившегося перед входом молодняка тоже не было.
— Парни, я приглашен на сейшен Серегой Кавагоэ. Меня Чикой зовут, — дружески улыбаясь, признался я привратникам.
— Вот, малый лихо лепит! — кто-то восхищенно прокомментировал за спиной.
— Иди, малец, и придумай что-нибудь поинтересней. А пока отойди в сторону и не мешай проходу, — благодушно пробаритонировал один из амбалов.
— Вы просто передайте ребятам из «Машины времени», что Чика уже приехал, — не унимался я.
— Они сами еще не подъехали, — сказал близко стоящий ко мне невысокий пацанчик с шарфиком цеэскового цвета.
— Короче, — резюмировал я, — Жду вон у той коричневой машины.
Амбалы деловито отвернулись, показывая свое отношение к моей просьбе.
— Привет, братуха. Ты че, не узнал меня? — неожиданно вклинился в разговор рядом стоящий Пятница.
— А, Миня! Извини, не узнал. Темновато тут. Проходи, давай. Только твоих пацанов мы пускать не будем. И так уже много левых пропустили, — смущаясь, проговорил стоящий слева привратник.
— А кто тут рулит? Щас я с ихними администраторами насчет вас договорюсь, — подмигнул мне Пятница и исчез на спинами амбалов.
— Пацаны, если вас проведут, то и меня тоже возьмите. Саня Никифоров я. По гроб жизни буду обязан, — горячо прошептал мне владелец шарфика, пока нас оттесняли от входа новые волны желающих попасть на крутой сейшен.
Если честно, попадать на этот сейшен никакого желания уже не было. Раньше стояла ребром проблема снятия сексуального голода, которую Кава опрометчиво пообещал решить. Толстуха Марина меня неплохо разрядила сегодня утром в электричке. Насыщенный всякими приключениями день поистрепал эмоции, и хотелось просто запараллелиться с горизонтом и отдохнуть. Собирался было своим друзьям — будущим музыкантам — устроить урок мастер-класса через игру машинистов. Но, не последний день живем. Решено, ждем дисциплинированно приезд команды Макаревича. Если они забудут обо мне, то сваливаем домой.
Ожидающий молодняк обсуждал в разных кучках способы пролаза на сейшен. Все ждали приезда музыкантов, потому что нужно будет помочь им с проносом инструментов. Да и просто можно будет прорваться в шлейфе сопровождающих. Саня Никифоров покрутился возле нашей группы и снова протиснулся к входу. Разуверился, поросенок мохноногий, в мою крутость. В отличие от него Леха и Вовка верили в мою звезду и смотрели на окружающих с оттенком превосходства.
— Едут! — заорала и задвигалась толпа.
Подъехал микроавтобус «Раф» почти к самому входу. Из общаги выскочила группка организаторов, а из чрева рафика начали по очереди появляться радостные рожи знаменитостей. Сформировалась команда носильщиков вещей и просто сопровождающих, назначенных жестами участников группы. Стоит ли говорить, что среди этих счастливчиков преобладали девицы очень даже кондиционного вида. Как и прогнозировалось, вместе с музыкантами через заслон прорвалось два десятка зайцев. Оттесненные амбалами неудачники горестно вздыхали. Среди них оказался и наш поросенок.
Через несколько минут вдруг выскочил очкастый парень и начал вопить:
— Кто тут Чика?
В ответ получил многоголосый вопль:
— Я! Я, я…
Вот, жулики малолетние. Ни стыда, ни совести! Амбал у входа, разозленный проигранным сражением с прорвавшимися пацанами, грубо дернул спрашивающего парня за рукав и показал в мою сторону.
— Как тебя звать? — спросил подбежавший парень.
— Чика, то есть Павел.
— Пошли со мной. Меня Макар за тобой послал.
— Хорошо, только со мной приехали специально на этот концерт мои друзья Леша, Вова и Саня, и я без них не пойду.
— Ладно. Пусть проходят, — выдохнул очкарик.
Нашу группу без разговоров протолкнули через вход, под завистливый вой толпы. Актовый зальчик с убранными стульями и простым подиумом для выступающих был заполнен молодыми телами только наполовину. Как только я вошел со своей свитой, сразу был замечен Макаревичем и вымахан им к подиуму, на котором монтировалась всякие звуковые железяки.
— Хвала небесам, что ты приехал. Саня выяснял у Кости Никольского насчет «Ночной птицы». Так вот. Оказывается, он ее не писал. А ты — хитрюга — тихаришься. Сыграешь ее сам в качестве приглашенного исполнителя, — насмешливо глядя, высказался он.
Хитрец тут Андрей. Исполненная на его сейшене песня в дальнейшем будет котироваться под эгидой его же ансамбля.
— А как обстоят дела с тем музоном, который я вам подарил в Березовой роще? Текстовка сочинилась?
— Кое-что наваялось. Вот, послушай.
И Андрей напел мне такую психоделическую муть, что я выпал в осадок. Видимо, его вибрации еще не дозрели до нужной крепости. Пришлось выдать свою версию, вернее, его же, но позднюю. Макаревич скептически похмыкал, покрутил глазами, но удовлетворился в конечном итоге. Стихи на «Музыку под снегом» ему понравились сразу:
— Прямо будто я это написал. Мы с тобой очень близки по духу.
Я познакомил машинистов со своими сопровождающими. Леха и Вовка уже с ними встречались и просто со счастливыми лыбами пожали друг другу лапы. Пояснил музыкантам, что сегодняшняя миссия моих друзей — получить уроки игры на инструментах у мастеров. Саша Никифоров с таким восторгом смотрел на рокеров, что, казалось, сейчас рухнет перед ними на колени и начнет целовать им разные конечности, или даже следы от кед.
Саня Кутиков пошло поинтересовался тем, почему я набрал сопровождающих только мужского пола:
— А жарить после концерта кого собрался?
— Мне кое-кем был обещан перепихон, — высказался я и посмотрел на Каву.
— Ладно, держи хвост пистолетом. Есть у меня кое-какие завязки в этой общаге. Организуем вам классную ночевку, — вредно захихикал Саня.