— Кто там?
— Открывай, Пашенька, сестра твоя приехала.
Опаньки, приехали! Деваться некуда. Надо открывать. Покопался в чикиной памяти. Всплыло имя Любовь. За открытой дверью ожидала целая делегация. Кроме сеструхи там обнаружился какой-то армянин и парочка совсем мелких детишек. Мальчик и девчонка от первого мужа, а армянин типа нового суженого. Все были обряжены в одинакового покроя дубленки, добротную обувь. Несчастный мужик пер огромные сумки и чемоданы. Хоть предупредили бы. А если бы я в Березовой Роще задержался?
— Мы прямо с аэропорта на такси сюда, — радостно сообщила Люба, раздеваясь, — Как получили твое письмо, сразу решили ехать. Не пропадать же тебе.
— Так я же в письме о другом написал. Нужно только твое согласие на мое опекунство дядей Колей, — ошарашенно промямлил я.
— Не нужен нам никакой дядя Коля. Он раньше с нами не знался, а теперь решил квартирку отхватить. Шиш ему, — вдруг вспылила женщина.
Ее красивое широкое лицо постоянно менялось в зависимости от одолевающих эмоций. Пышное тело и уверенный, даже наглый взгляд выдавали в ней работника торговли. Чика запомнил ее скромной, худенькой девушкой, вышедшей замуж за геолога и уехавшей вслед за ним много лет назад. А сестра продолжала командовать:
— Зайчики, вот ваш дядя Паша. Я вам о нем рассказывала, — щебетала она над детишками, — Давайте, знакомьтесь, родственнички.
— Таня, — первой осмелилась пискнуть малютка лет пяти.
— Сергей, — буркнул мальчуган видом покрупнее.
— Чистенько тут у тебя. Молодец, держишь жилье в порядке. А это что, квасишь? — она добралась до кухни и увидела початую бутылку.
— Квашу, — согласился я.
— Весь в батю. Тот тоже регулярно закидывал за кадык. Ну, ничего. Пойдешь в ПТУ, потом в армию. А там и женитьба приключится. Глупости из головы выветрятся. Вот, кстати, знакомься с моим новым мужем.
Муж вылез из туалета и направлялся к нам.
— Андроник, или по-простому Андрей, — отрекомендовался он, протянув руку для пожатия.
— Он тебе будет шурином, или деверем. Бес их разберет, — хохотнула Люба.
— А прежний муж куда подевался? — дерзко поинтересовался я.
— Мал еще такие вопросы взрослым задавать, — помрачнела лицом сестра, — Но тебе скажу. Ушел к другой бабе. Пошли, выпьем, что ли.
На кухне сестра поудивлялась моим запасам деликатесов.
— Хорошо живешь, братик. Такого дефицита и у нас редко встретишь, — завистливо высказалась она.
Я таинственно отмолчался. Предположил, что и сама догадается насчет дяди Коли. Подтвердилось, что она работала в гастрономе продавцом, как и ее муж, только на центральном рынке. Малышня еще дошколята. На сколько времени приехали, пока сами не знают. Будут разбираться в моей судьбе. Вот так вчетвером и будут разбираться.
— Как учишься, братик? Небось, одни двойки? — спросила она, сноровисто готовя яичницу с ветчиной своим домашним.
— Я вообще в школу не хожу. Учителям так спокойней. Чо напрягаться, если все равно ведь в ПТУ придется идти?
— Это непорядок. Учиться надо, — веско вякнул Андроник.
— Жизнь научит, — философски заметил я.
— Ты с дядей этим часто встречаешься? Скажешь ему, что я своего согласия ему не дам. Сама буду твоим опекуном, — высказалась она, наевшись, — И вообще, тебя надо откормить. Худющий, страсть господня! Смотреть страшно. Вот, смотри, какие деликатесы мы привезли. Такое и в вашей Москве не отыщешь.
Из объемистой сумки были вытащены и явлены свету советские ништяки в виде обязательной палки салями и нескольких копченых красных рыбин. Еще там хранился завернутый кусок копченой оленятины.
— Зачем, Люб, мне такие дорогие продукты, — расчувствовался я, — Спасибо тебе, конечно.
— Это не тебе, а нужным людям, — пояснила она, — В наше время без дефицита никуда не сунешься.
Мы еще посидели и потрепались на кухне за бутылочкой портвейна. Понемногу составился определенный портрет гостей. Люба до неприличия погружена в себя и своих детей. Все остальное в мире существовало лишь как приложение к этим интересам. За все время общения она так ни разу не спросила о здоровье своей матери. Ее армянин понемногу осмелел и стал поучать меня, как себя вести и как разговаривать с взрослыми. Дети начали беситься и везде лазать. В результате у меня возникло сильное желание самоустраниться, выпустив на гостей реального Чику.
Я отлучился с кухни в свою комнату, завел механический будильник на семь часов и лег на кровать. Расслабившись, легко снял контроль над телом, заставив Чику быстро его принять из-за некоторых физиологических проблем. Он вскочил и, пьяно покачиваясь, направился в туалет. По пути, заметив играющих на диване детей, а потом выпивающих на кухне неизвестного кавказского мужчину и смутно знакомую женщину, потрясенно воскликнул:
— Че за херня? Как вы сюда залезли?
— Пашенька, мальчик мой! Что с тобой случилось? — перепугалась сестра.
— Я же говорил, что подросткам нельзя давать алкогольные напитки, — назидательно сказал Андроник.
— Пошли все нах… отсюда, не то милицию позову, — завопил Чика.
— Ты хочешь выгнать свою родную сестру и племянников на холод? — возмутилась Люба.
— Я же говорил, что надо сначала в гостинице обосноваться, — снова влез ее муж.
— Где тут к херам собачьим моя сестра? — продолжал орать подросток.
— Разуй глаза, алкашня! — внезапно вызверилась женщина, — Такой же безголовый, как и мамаша. Забыл, что ли? Я же Люба!
— А это кто? — показал Чика на армянина.
— Муж мой новый, Андроник… — укоризненно глядя, произнесла сестра, — Лечиться тебе надо. Но, ничего, решу с опекунством и займусь этим плотно.
Дети разревелись. Сестра, хватаясь за сердце, начала ругаться уже со своим мужем. Чика, офигевший в хлам, скрылся в туалете. А я ругал себя последними словами. От таких вывертов реальности даже взрослый мужик может запросто рехнуться.
Вроде бы все обошлось. Чика после туалета был завлечен на кухню, где был угощен привезенным самогоном, настоянным на кедровых орешках. Для удобства перевозки продукт хранился в двух резиновых грелках и был перелит сразу же в пустую стеклянную тару. Моралист Андроник усердно подливал пацану выпивку, а Любовь без устали щебетала о своей жизни в Сибири. Выйдя очень рано замуж, скорее всего из-за желания покинуть родные стены и распрощаться с тяжелой по характеру матерью, она смогла с детьми на руках закончить на новом месте техникум советской торговли и неплохо устроиться в крупнейшем гастрономе города. Мерилом успеха для нее стали количество ковров на стенах своей квартиры, дорогая техника, цветной телевизор и автомобиль Жигули второй модели, который, кстати, появился уже в годы совместного житья с Андроником. Заметил один хороший момент. Среди составляющих успеха оказались и ее дети. Она очень гордилась ими и сильно любила.
Странным было, что она выкладывала так много информации, если считала брата недалеким. Возможно, что она просто любила много о себе поговорить, похвастаться успехами. Мне лично ничего не хотелось слушать, потому что мы с Чикой нахрюкались в зюзю. И я даже не помню, как отключился.
Проснулся, однако, в своей постели от звонка будильника. Голова сильно кружилась, но надо было идти. Люба с мужем устроились в материной кровати, а дети лежали на разложенном диване. Я помылся, почистил зубы и жадно вылакал несколько стаканов воды из-под крана. Проверил деньги по карманам, вроде бы все на месте. Оделся и выскочил на улицу.
До больницы успел доскакать вовремя. Автобус Пазик стоял возле морга, загруженный и готовый отъехать. Я подскочил к мрачного вида парням и упросил их взять с собой в автобус. По дороге рассказал о себе, о нашей дружбе Сергеем и о последней с ним встрече. Пусть знают, кто спровадил молодого, полного сил парня на тот свет. Парни в автобусе оказались серегиными коллегами по работе, и все как один себя считали самыми первейшими друганами умершего. Особенно неистовствовал парень с татуировками на руках, обещая самую мучительную смерть капитану.